 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
7
нашему. В обществе образованном заботятся о том, чтобы осталась память о прожитом, ведут записи о
событиях и человеческих порядках. Но чем дальше назад в прошлые века, тем меньше встретим мы
такой заботы, тем меньше записей.
За 3000 лет до нашей поры, т. е. за 1000 лет до Р. X.*, в Европе никто не составлял никаких заметок о
событиях или образе жизни своих современников. Если мы хотим узнать что-нибудь об этом времени и
о веках еще более старинных, нам нужно рыться в земле, поднимать засыпанные сверху слои ее, на
которых жили люди несколько тысяч лет назад. Тогда перед нами открываются остатки жилищ и могил,
орудий и оружия, утвари, платья, украшений, игрушек старинных людей, наконец останки их самих и
тех животных и растений, которые служили им. По этим следам жизни можно представить себе, какова
была природа, окружавшая человека, какое он вел хозяйство, как одевался, как работал и развлекал
себя.
* Рождество Христово, или наша эра (новая эра), – современная система летосчисления, принятая в большинстве стран
мира. За начальный момент отсчета принята дата рождения Иисуса Христа, вычисленная в 525 г. нашей эры (н. э.) римским
монахом Дионисием Малым. При этом первый год после Р. X, – это первый год н. э., а первый год до Р. X. – это первый год
до н. э.
Науку, изучающую эти остатки, мы называем археологией (т. е. наукой о старине). Она помогает
истории, но не вполне. По остаткам почти вовсе нельзя судить о многих обычаях людей старины: напр.,
о том, как была устроена у них семья, какие они составляли между собой союзы, как разбирали споры,
как и чему молились, как совершали празднества и т. п.
Чтобы составить себе понятие обо всем этом, надо обратиться к помощи другой науки,
народоведения (этнологии), которая изучает быт современных нам народов разных частей света.
Особенно важно узнать устройство и понятия тех из них, которые отстали в своем развитии, находятся
в диком или варварском состоянии. Нетрудно заметить, что остатки старины в Европе очень похожи на
предметы обихода нынешних дикарей и полудикарей Австралии, Америки, Африки; можно думать, что
так же похожи между собою оказались бы понятия, устройство, обычаи тех и других. Можно
заключить, что у старинных европейцев были те самые порядки и верования, какие встречаются у
краснокожих Америки, у австралийцев и др.
Пещерные люди. Самые старинные поселения отстоят от нашего времени на многие десятки тысяч
лет. Сначала в Европе был теплый и влажный климат. О людях этой поры мы почти ничего не знаем: в
глубоких слоях земли находят груды заостренных камешков, похожих на орудия, но еще не открыли
человеческих останков. Позднее громадные льды надолго закрыли больше половины Европы; остатки
ледников до сих пор лежат на высоких гребнях Альп.
Когда лед отступил к северу, в наших странах еще несколько тысячелетий стояли холода. В эту пору
в Европе водились крупные звери, которые теперь исчезли или стали очень редки: носорог, мамонт, т. е.
слон с густой длинной шерстью и сильно загнутыми клыками, бизон, громадный древний бык, кабан,
крупный (так наз. теперь северный) олень, пещерный лев и пещерный медведь.
О дикарях этого времени можно составить себе понятие. В глубоких засыпанных пещерах
откапывают их скелеты, груды осколков, служивших им орудиями, отбросы, по которым видно, что они
употребляли в пищу. Жизнь этих людей была окружена опасностями; средства их пропитания были
очень скудны. Мужчины выходили на охоту, выстерегали зверя, загоняли и убивали дубиной, колом,
острой костью или камнем. Они бросались на свежеубитую дичь, вырезывали кости и жадно
высасывали из них теплый мозг. Женщины оставались около жилищ, собирали ягоды, дикорастущие
плоды и семена, выкапывали из земли коренья. Сами пещеры, где укрывался человек от холода и
непогоды, были небезопасны: иногда ему удавалось отбить жилище у зверя, но нередко и сам он
должен был уступать место более страшному сопернику. Пещерный человек не знал одежды. От холода
он укрывался содранной с животного шкурой; длинные волосы его развевались по ветру. Свое тело он
натирал краской или накалывал на нем рисунки. В жизни его не было постоянства: истребивши дичь в
соседнем лесу, он вынужден был бросать жилище и искать нового. Часто он подолгу голодал; зато,
когда доставалась богатая добыча, он поедал ее с дикой жадностью, забывая сделать запас. Сон его был
мутный и тяжелый. Он мало и отрывисто говорил; небесные явления не занимали его. Он не различал
добрых и злых поступков, не помышлял о карающем божестве, не задавал себе вопроса, откуда
происходит все окружающее, кто правит видимым ему миром. Он умел только шумно радоваться, когда
была удача, и тяжело стонать, когда его постигало несчастье.