 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
196
Реформы Тоба Хуна, о которых вдет речь, включали в себя также запреты носить сяньбийскую
одежду и говорить по-сяньбийски при дворе. Всем знатным сяньбийцам было предложено сменить
имена и фамилии на китайские. Правда, спустя несколько десятилетий, когда на смену единому
северному сяньбийскому государству пришли два других (Северное Ци, 550-577 гг., и Северное Чжоу,
557-581 гг.), эти запреты были забыты, а вместо них наступила короткая эпоха так называемого
сяньбийского ренессанса, т.е. возрождения среди правящих верхов сяньбийской культуры, включая и
имена. Однако ренессанс был недолгим: в VI в. сяньбийский Северный Китай превратился по существу
в китайский. И едва ли стоит этому удивляться: иноземцы составляли в Северном Китае едва 20 %; все
остальное население, несмотря на массовые миграции китайцев на юг, было китайским.
Что касается Южного Китая и так называемых южных династий, то их история в IV-VI вв. кое в чем
заметно отличалась от северокитайской, хотя и были некоторые общие черты. То главное общее, что
объединяло север и юг, заключалось в крупномасштабном перемещении народов, в
их миграциях и
ассимиляции. Как только север стал подвергаться варварским вторжениям, сопровождавшимся
массовыми уничтожениями и порабощением китайцев, сотни тысяч их, причем в первую очередь
богатые и знатные, хозяева сильных домов и образованные конфуцианцы-ши, мигрировали на юг -
всего, по некоторым подсчетам, до миллиона человек. Южные районы, сравнительно недавно
присоединенные к империи и еще далеко не освоенные ею, были неспокойным местом. Именно там в
эпоху Троецарствия велись нескончаемые войны, в которых принимали участие и аборигенные
племена. Пришлые с севера раньше всего заселили плодородные речные долины, где стали активно
выращивать рис. Рисовый пояс Южного Китая со временем стал основной житницей империи.
Пришельцы с севера, среди которых видное место занимала знать, включая и императорский двор
(династия Восточная Цзинь), стали не только преобладать. Они принесли с собой довольно высокий
уровень культуры, как материальной, так и духовной. Конечно, то и другое существовало на юге и до
того, как были там свои сильные дома и конфуцианцы-ши. Но волна мигрантов с севера означала резкое
ускорение процесса конфуцианизации южных районов, включая и колонизацию земель, и китаизацию
населения, и ассимиляцию местных народов. Все это дало свои результаты. Уже с V в. на плодородных
полях рисового пояса начали собирать по два урожая в год, что практикуется и поныне. На юге
быстрыми темпами стали создаваться новые города, развиваться старые и возникать новые виды
ремесел, расцветать торговля и товарно-денежные отношения.
Несмотря на то что южные династии тоже достаточно быстро сменяли друг друга (Сун, 420-479; Ци,
479-502; Лян, 502-557; Чэнь, 557-589; сосуществовавшая с ней Поздняя Лян, 555-587), в целом
правление на юге более отвечало привычным китайским стандартам. Центральная власть в периоды ее
укрепления проявляла заботу о пополнении рядов податных крестьян и даже временами пыталась
организовать войны с целью освободить северные земли от кочевников, впрочем, без успеха. На юге
сосредоточился центр китайской культуры: здесь жили выдающиеся ученые, поэты, мыслители,
энергично развивался укрепившийся в Китае еще во II в. буддизм.
Справедливости ради нужно заметить, что правители северных династий тоже покровительствовали
этой появившейся из Индии религии, развивавшейся вначале усилиями западных миссионеров. По
всему Китаю, как на севере, так и на юге, активно строились буддийские храмы, создавались
монастыри, которым отписывалось немалое количество земли с обрабатывавшими ее крестьянами.
Буддизм попал в Китай в очень удачное для себя время: обстановка междоусобиц и варварских
нашествий ослабила не только центральную власть, но и официальное конфуцианство, которое не
сумело пресечь попытки чужой религии укрепиться в Китае. Что же касается противостоявших
конфуцианцам даосов, то они даже помогли буддизму укрепиться: именно из их рядов выходили
первые китайские буддисты, их термины и понятия использовались буддийскими монахами в качестве
нужных китайских эквивалентов при переводе на китайский язык древних буддийских текстов на пали
и санскрите. Ко всему этому стоит добавить, что в смутное время войн буддийский монастырь с его
глухими стенами давал возможность страждущим найти приют, беглецам - покой и отдых, усталым
интеллектуалам - необходимое уединение, возможность для спокойного общения. Все эти факторы
помогли буддизму не только укрепиться в Китае, но и стать там процветающей религией, постепенно
приспособившейся к условиям Китая и заметно китаизировавшейся.
И еще одно важное обстоятельство необходимо отметить: бежавшие на юг аристократы и знатоки
конфуцианства, включая представителей известных в Китае сильных домов, принесли с собой в
Южный Китай освященные конфуцианской этикой нормы социально-семейных отношений, в том числе
практику совместного проживания нерасчлененными семьями, большими кланами, особенно