 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
150
жестокостью: перестав быть рабами, зинджи в основанном ими собственном халифате стали
превращать в рабов едва ли не всех остальных, начиная с пленных арабов.
В восстании зинджей участвовала и группа шиитов из крайней шиитской секты исмаилитов,
получившая наименование карматов. В конце IX в. карматы подняли еще одно восстание,
распространившееся на Сирию, Ирак и Бахрейн. В Сирии и Ираке оно вскоре было подавлено, а в
районе Бахрейна карматы закрепились надолго, создав здесь собственное государство сектантов. Это
было весьма своеобразное государство, просуществовавшее, тем не менее, около полутора столетий. По
некоторым описаниям, восходящим к середине XI в., оно управлялось выборной коллегией
руководителей, население его вовсе не платило никаких налогов, а казна пополнялась за счет военной
добычи, т.е. грабительских набегов на соседние земли. В счет такой добычи входили и пленники-рабы;
кроме того, государство на награбленные средства покупало других рабов. Десятки тысяч рабов были
слоем неполноправных работников, обрабатывавших часть земли, за счет доходов с которых в немалой
степени существовало государство.
Обращает на себя внимание то, как восставшие зинджи и карматы относились к рабам и рабству.
Ислам как религия рабство не поощрял; это, однако, не мешало существованию государственного
рабства в халифате. Поэтому существенно не то, что рабы и рабство, несмотря на религиозный принцип
социально-юридического равенства, все же были. Гораздо важнее, что социально неполноправные
категории населения, испытавшие унижение в общегосударственном масштабе, быть может, именно
вследствие своего столь специфического бытия иных форм эксплуатации чужого труда не желали знать:
освободившиеся от рабства рабы предпочитали, став хозяевами жизни, жить за счет рабского труда
других. Функционировавшие в рамках жесткой социально-религиозной структуры сектанты не видели
ничего дурного в жестких способах эксплуатации чуждых им людей, в неравноправии рабов.
Восстания и сепаратистские устремления и акции эмиров привели в своей совокупности к тому, что
на рубеже IX-X вв. реальная власть халифа сильно уменьшилась. Практически возглавлявшееся им
государство в начале X в. контролировало лишь западную часть Ирана и небольшую прилегающую к
ней территорию вместе со столицей Багдадом. Но и это продолжалось недолго. В 935 г. в
западноиранских землях возникло государство Буидов, которые в 945 г. захватили Багдад и
окончательно лишили халифа светской власти. Буиды присвоили себе титул «эмир эмиров» и стали
управлять Ираком и Западным Ираном. Халиф же остался духовным главой правоверных, да и то лишь
для ортодоксальных мусульман-суннитов. В этом состоянии он – а с ним и халифат как институт -
просуществовал в Багдаде еще около трех веков. Впрочем, и это следует подчеркнуть, номинально
халиф все-таки продолжал считаться верховным правителем всех правоверных, хотя функции его
ограничивались вручением инвеституры очередному претенденту на власть в том или ином из
эмиратов, позже также и Султанатов.
Государства распавшегося халифата
Лишение халифа политической власти вызвало на Ближнем Востоке эффект полицентризма. Один за
другим на месте бывшего единого государства стали возникать эмираты и султанаты, правители
которых, чаще всего уже не претендовавшие на всеобъемлющую духовную власть в пределах своей
страны (особенно это касалось султанов, признававших авторитет багдадского халифа в религиозной
сфере), были, тем не менее, практически неограниченными властелинами. Но претензии на абсолютную
власть сочетались с тем объективным обстоятельством, что сами вновь создававшиеся эмираты и
султанаты были чаще всего непрочными и во многом случайными политическими образованиями, взлет
и падение которых нередко зависели от способностей и удачливости того или иного царедворца,
полководца, а то и выходца из низов, раба-гуляма. Слабость и кратковременность эмиратов и
султанатов, их политическая неустойчивость зависели именно от недостаточной легитимности власти.
Халифат держался столетиями, ибо имел высшую божественную санкцию на власть. Эмираты же и
султанаты распавшегося халифата такой санкции, при формальном существовании багдадского халифа,
не имели. Неудивительно, что в глазах массы подданных, да и завистливых царедворцев, эмиры и
султаны были самозванцами, чья власть держалась только на силе. И при первом удобном случае любой
из приближенных эмира либо султана, приобретя некоторую силу, не мог противостоять соблазну эту
силу попытаться реализовать в собственных интересах. Отсюда и неустойчивость власти.
Политическая карта ближневосточного региона в X-XIII вв., о которых теперь идет речь, была не
только весьма пестрой, но и менялась буквально с калейдоскопической быстротой. Новые политические