 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
125
историю. В первую очередь это касалось всех тех институтов, которые могли бы способствовать
укреплению статуса собственника, выработке системы его правовых гарантий, каких-либо
демократических процедур и т.п. Ведь они не случайно не появились вне Европы: их не было там
именно потому, что им не было там места и их отвергала структура, видевшая в них, и совершенно
справедливо, угрозу для себя, для своей стабильности. Консервативная традиция во всех восточных
обществах со временем стала естественной и весьма эффективной альтернативой европейской
динамике, основанной на новациях. На Востоке исторический процесс - как и вообще отношение к
времени - не воспринимался в качестве линейного, а консервативная стабильность реально превратила
его в цикличный.
Как же выглядит типичный для Востока цикл? В самом общем виде, включая и Индию, хотя она
заслуживает определенной оговорки, можно сказать, что в основе цикла лежит примат
централизованного государства. Пока государство сильно, все противостоящие ему тенденции
ослаблены и не могут создать угрозу структуре. Но хорошо известно, что крепость централизованной
власти не бывает постоянной и долговечной. Рано или поздно, по тем или иным причинам центральная
власть приходит в упадок. Начинается более или менее длительный переходный период, который чаще
всего отмечен острыми социальными и экономическими кризисами, политической неустойчивостью и в
конечном счете децентрализацией. Все это, вместе взятое, ведет к дестабилизации структуры. Каков же
характер воздействия на структуру дестабилизирующих ее факторов? Могут ли они привести к ее
ломке, к радикальной трансформации с последующим возникновением чего-то принципиально нового?
Ни в коем случае. Как показывает анализ исторического процесса, об отдельных проявлениях
которого уже упоминалось (это особенно заметно на примере Египта или Китая, но прослеживается
также и в Индии, в Западной Азии, т.е. практически везде), от политики децентрализации выигрывают
лишь региональные правители, которые приобретают автономию, а то и независимость и в случае
длительности переходного периода превращаются через ряд поколений в фактически самостоятельных
удельных аристократов, подчас во владельцев феодальных по типу вотчин. Эта тенденция к феодально-
удельному сепаратизму, однако, при всем своем дестабилизирующем воздействии на макроструктуру в
целом не привносит в нее ничего принципиально нового. Скорее это нечто вроде шага назад: сама
структура и все свойственные ей отношения остаются неизменными, изменяются лишь масштабы.
Конечно, это не значит, что в недрах более мелких образований не могут протекать серьезные
внутренние процессы, принципиально влекшие за собой некоторые существенные перемены, как то
было, в частности, в чжоуском Китае. Но ведь такие же процессы и с тем же конечным результатом
могли протекать и реально протекали и в периоды активной централизованной администрации в рамках
крупных политических общностей (речь идет в первую очередь о процессе приватизации). Другими
словами, политическая децентрализация, как и феодализация, сама по себе в условиях восточных
обществ не рождает новых социальных тенденций, так что дестабилизация в этом случае сводится лишь
к политическому ослаблению, к развалу государства на части. Рано или поздно децентрализация
преодолевается за счет действия центростремительных факторов, и на смену феодальным княжествам
или децентрализованным региональным объединениям типа номов вновь приходит эффективная
центральная власть, которую возглавляет либо один из усилившихся региональных вождей, либо
удачливый завоеватель (изредка, как в Китае, это мог быть и предводитель крестьянского восстания).
Социальный и экономический кризисы, протекавшие в рамках цикла, могли бы, казалось, вести к
более серьезной внутренней стабилизации, особенно тогда, когда процесс приватизации уже
завершился и частный собственник занял в структуре свое прочное, пусть и контролируемое властью
место. Однако на практике ничего подобного никогда не происходило. Почему же?
Дело в том, что, вызывая дестабилизацию или способствуя ей (рост частнозависимых сокращает
доходы казны и ведет к усилению произвола недополучивших жалованье чиновников на местах; отсюда
ухудшение положения производителей, бегство и сопротивление их), частнособственнический сектор
экономики при этом сам оказывается в очень невыгодном для себя положении: в обстановке
децентрализации и неэффективной администрации отпадают последние административные гарантии, а
богатого собственника в первую очередь грабят ушедшие в шайки разоренные бедняки и бродяги.
Естественно, что в таких условиях не приходится говорить о новых тенденциях в социально-
экономическом развитии. Как это ни парадоксально, но частный сектор на Востоке заинтересован
именно в сильной, пусть и ограничивающей его власти, ибо только она предоставляет ему сколько-
нибудь гарантированные возможности для существования. Иными словами, даже собственник в рамках
традиционной восточной структуры определенно тяготеет ко все той же консервативной стабильности.