 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
37
социальных противоречий в общинах (на противопоставлении интересов «бедной вдовицы» «людям
мешка»). Решительнее здесь оформлялись полицейские, репрессивные полномочия правителя, опорой в
которых для него становились постоянные военные отряды, создававшиеся при нем и ранее как при
военном вожде.
Религиозное содержание власти.
Наиболее отличительной особенностью древневосточной монархии был религиозно-священный
характер власти правителя. Монарх считался как бы живым воплощением богов на земле, носителем
их воли и единственным законным представителем. Соответственно он получал право на полномочия,
которые религиозными представителями приписывались богам. Во взаимосвязи власти монарха с
символами религиозных культов было еще много от пережитков родоплеменного уклада: почитание
мифического основателя племени, символический тотемизм. Но в период ранних государств это
мифологическое воспреемство обеспечивало условно национальное единство страны. Ранее всего это
выражалось в специальной титулатуре правителей, должной подчеркнуть всеобъемлющий,
общенародный характер их власти: египетские фараоны звались «царями Верхнего и Нижнего Египта»,
вавилонско-аккадские правители – «царями множеств», «царями Ура, Шумера, Ка-Ури» и т. д.,
китайские императоры простирали свое условно-политическое господство до пределов «Поднебесной».
Божественное происхождение власти должно было показать и выразить неограниченный ее характер
на земле, в том числе и потому, что ограничивать божественную по своему содержанию власть
неразумно и не в интересах людей: она мудра, направлена ко всеобщему добру. «Он тоже бог, не
знающий себе равного, и не было подобного ему прежде, – говорилось о фараоне в эпоху Среднего
царства. – Владеет он мудростью, замыслы его прекрасны и повеления отменны; по приказу его входят
и выходят». Повелитель «дан людям от бога», он обрел «царскую власть в яйце» (т. е. в первоначальном
зародыше), «зачат от семени божьего»... Соответственно, древневосточный правитель становился
первым и наиболее законным представителем народа и пред богами. Он считался либо персонально
верховным жрецом, либо главой жреческой иерархии, он мог проводить любые культовые церемонии
(кроме связанных с силами зла, смерти и т. п. – что также весьма показательно). Священный характер
власти правителя был настолько безусловным, что за ним признавалось право вводить почитание новых
богов, отменять поклонение прежним.
Правитель мог ввести и собственный культ, объявить себя собственно богом страны (как, например,
лугаль Нарам-Суэн в Аккаде или китайские ваны). Это создавало представление о неприкосновенности,
священности самой особы правителя и даже его изображений. Покушения на власть приравнивались к
святотатству и карались отныне самыми тяжкими из известных наказаний: смертью, изгнанием. Однако
это накладывало на правителя и особые обязательства в отношении образа жизни: он практически не
мог появляться перед лицами простых смертных (либо появлялся в каком-то особом, отстраненном
виде – в символических одеяниях), жил в особом мире дворца по строгим канонам. Царю Древнего
Востока невозможно было игнорировать и всевозможные предсказания и пророчества – вплоть до того,
что он должен быть насильственно умерщвлен, если срок его «земного пребывания» истекал. (Поэтому
столь важную роль при дворе восточного владыки играли астролог, маг, предсказатель-халдей.)
Религиозно-священный характер власти главным образом определил преемство власти правителя.
Строгого порядка престолонаследия, тем более жесткого соблюдения принципа передачи престола от
отца к сыну, древневосточная монархия не знала. Более важным, чем следование семейной традиции
старшинства, здесь считалась условная пригодность к выполнению воли богов, некая
предначертанность, особая отмеченность судьбой. Нередко трон переходил по принципу родового
старшинства братьям и племянникам, наследовать могли и женщины. Наследие престола от отца к сыну
считалось исключением и, для того чтобы быть признанным, нуждалось в основательной мотивации.
Эту мотивацию создавали, как правило, мифологизированные качества наследника: родство с богами,
особая избранность. Вместе с тем не считалось недопустимым, чтобы престол получил кто-либо из
совершенно посторонних прежнему правителю. В таких случаях происходила процедура священного
узаконения через символический брак с богиней, посредством священного по своему смыслу (хотя не
исключался и реальный брачный союз) бракосочетания с кем-либо из женской линии прежде
царствующего дома.
Полномочия монарха.
Государственно-правовое положение и содержание власти древневосточного правителя никак не