 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
52
1
Под дублетами здесь понимаются однокорневые синонимичные слова с разной аффиксацией, например: девчонка –
девушка, Танечка – Танюшка, березник – березняк, а также гегелист – гегельянец, и т. п.
Однако в ликвидации недоразумений, могущих возникать благодаря омонимам, прежде всего
помогает контекст¹, и чем отдаленнее тематически омонимы, тем менее они опасны в отношении
двусмысленности и недопонимания речи (например,
брага – «сорт пива» и брага – «канат на речных
судах», бур – «инструмент» и бур –
«голландец в Южной Африке» или гамма – «греческая буква» и
гамма – «последовательность музыкальных тонов» и т. п.).
1
О контексте см. ниже, § 26.
§ 16. Синонимы
Обычное определение синонимов¹ как слов, по-разному звучащих, но совпадающих по
значению или имеющих сходное, близкое значение, страдает неточностью и неясностью. Что общего в
значении слов-синонимов: понятие или называемая вещь? Основана ли синонимия на
семасиологической общности или же на номинативной? Мы думаем, что общность здесь номинативная.
Эта мысль была высказана более ста лет назад В. Гумбольдтом: «...слово не является эквивалентом
чувственно воспринимаемого предмета, но пониманием его, закрепляемым в языке посредством
найденного для него слова. Здесь находится главный источник многообразия обозначения одного и того
же предмета. Если, например, в санскрите слон называется либо дважды пьющим, либо двузубым, либо
снабженным рукой, то в данном случае обозначаются различные понятия, хотя имеется в виду один и
тот же предмет. Это происходит потому, что язык обозначает не сами предметы, а понятия...» ².
1
Синоним – от греческого synonimon – «соименование».
2
Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода
//Звегинцев В. А. История языкознания XIX–XX веков в очерках и извлечениях. М., 1964. Ч. I. С. 102.
Иными словами: два слова называют ту же вещь, но соотносят ее с разными понятиями и тем самым
через называние вскрывают разные свойства данной вещи.
Графически это можно показать так (см. рис. 2): где С1 и С2
– разные слова, П1 и П2, – разные
понятия, а В – та же вещь.
Если мы возьмем типичные для русского языка синонимические пары, где одно слово живой
разговорной речи, а другое – церковнославянское: лоб – чело, глаза – очи, губы – уста, щеки – ланиты,
шея – выя, палец – перст и т. д., то, во-первых, внутри каждой пары имеется резкое стилистическое
различие: лоб, губы, щеки, шея, палец – слова нейтральные, а чело, уста, ланиты, выя, перст –
архаизмы, употребляющиеся в торжественном, поэтическом и ораторском стиле, т. е. эти слова
стилистически особо окрашены. Но дело здесь не только в стилистических различиях. Свои слова
соответствуют анатомическим понятиям, церковнославянские же никакого отношения к этим понятиям
не имеют. Старые риторики это правильно оценивали, разъясняя, что чело – это не часть черепа, а
«вместилище мысли», очи – это не орган зрения, а «зеркало души», уста – это не орган приема пищи
(или, допустим, лабиализации гласных), а «источник речей премудрых» и т. д.
Такое понимание синонимики объясняет, что «стопроцентные синонимы», т. е. те случаи, когда
тожественна не только называемая вещь, но и понятие, не уживаются в языке и либо стремятся
дифференцироваться по значению, либо один из синонимов уступает дорогу другому, а сам уходит в
пассивный словарь или становится фактом диалекта, профессиональной речи, жаргона.
При дифференцировании синонимов сначала выступает стилистический момент, далее
обнаруживаются и более существенные расхождения. Так было в русском литературном языке с парами
«свое» – «церковнославянское», так часто бывает с парами «свое» – «международное», где «свое»
получает более широкий объем понятия, а «чужое» – более узкий, выражая специализированное