 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
51
оснащаются аргументацией, прежде всего логической. Для выработки идеологии в
любой ее форме требуется интеллигенция, и притом достаточно развитая. Обратная
сторона этого обстоятельства — проблема освоения личностью идеологической
культуры. Очевидно, что в отличие от культуры бытовой она доступна не всем и
вообще требует для своего освоения определенных усилий и некоторого минимума
интеллектуальной подготовки. Недостаточна подготовленная личность может усвоить
идеологическую культуру неполно, искаженно, неосознанно внося в нее свои
коррективы. Так, средний представитель белого населения Юга США понимал идеи
свободы и демократии явно иначе, чем А. Линкольн; шолоховский коммунист
Нагульнов понимал идею коммунизма и путь к ней не так, как Ленин, и т.п. Но
наибольшая и самая серьезная опасность для идеологии, когда она начинает
распространяться в массах, — это вульгаризация. Творца новой идеологической
ценностной системы всегда подстерегает ситуация Иешуа и Левия Матвея из романа
М. Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Эти добрые люди <...> ничему не учились и все
перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет
продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной
<...> ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды
заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я
не говорил». И это, разумеется, не исключительный, а типичный пример
вульгаризации. Л. Толстой как идеолог породил толстовство, Г.В. Плеханов как
идеолог-искусствовед — школу вульгарного социологизма и т.п.
Существуют ли личностные культуры, основанные исключительно или
преимущественно на идеологических ценностях? Нечасто, но такие случаи
встречаются. Обыкновенно условием реализации такой культуры бывают забвение
культуры бытовой, отмирание в душе человека ее системы ценностей. В чистом вид
такого, конечно, никогда не случается, какие-то исходные культурные реалии
остаются, но бывают довольно глубоко погребены под грузом ценностей
идеологических. Таков, вероятно, был «средний» немец, чье культурное мышление
было полностью «загружено» идеологией фашизма; хороший пример такого сознания
дал А. Платонов в рассказе «Неодушевленный враг». Надо заметить, что такие
ценностные системы очень устойчивы, пока не поколеблена породившая их идеология
(про тех же немцев-фашистов В. Высоцкий поет: «Не надо думать, с нами тот, кто все
за нас решит»), но с крахом или даже кризисом идеологии, а он рано или поздно
придет, личность оказывается полностью обезоруженной перед лицом реальности.
Одной из важнейших форм бытования и продуцирования культурных ценностей
является религия во всех ее разновидностях (том числе и такой, как неверие). Это
понятно, так как религия высшей степени успешно выполняет главную для культуры
функцию — ценностно ориентировать человека. Религия открывает совершено новую
область ценностного отношения человека к миру — область сверхъестественного,
трансцендентного. Сущность религии сводится в основном к двум фундаментальным
моментом: к утверждению наличия верховного существа (или существ) и к
утверждению жизни человеческого духа после смерти. Верховные существа в разных
религиях имеют разный характер и разные наименования, но в любом случае боги
обладают неизмеримо большей силой, чем человек. Они несут людям добро, благо,
помощь, но лишь в том случае, когда люди выполняют их заветы, правила, заповеди и
вообще почитают их именно как существ верховных. В этом смысле камлание шамана
или жертвоприношение практически не отличаются от христианской или исламской
молитвы.
Представление о добрых верховных существах, добрых духах, естественно,
вызывает мысль о духах зла, которые противоборствуют богам, в результате