 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
120
какой-либо спорной ситуации легче сослаться на учебник или утвердить собственное
мнение в категорической форме, чем вступать в дискуссию.
Наконец, последний негативный момент, который, по счастью, начинает
уходить из современной школы, — это жесткая регламентация в области формы. Люди,
учившиеся в средней школе в 60—80-е гг., легко меня поймут, потому что прекрасно
помнят, какие суровые санкции следовали за губную помаду, длинные волосы, серьги и
т.п., а уж приходить в школу, например, в джинсах — это уже верх разврата.
Ясно осознав, какую воспитательную роль играет школа, обратимся теперь к
принципам воспитания, принятым (сознательно или стихийно) в данной семье, и
механизмам их реализации.
Если взять для наглядности крайние типы воспитания, то можно выделить две
основные пары, которые в практике часто так или иначе объединяются и
взаимодействуют: это «все можно — ничего нельзя» и «опека — самостоятельность».
«Все можно» — это, конечно, крайняя тенденция — опасные для ребенка желания
(например, есть мороженое при ангине или спрыгнуть со второго этажа) будут,
понятно, пресекаться, но не путем прямого запрета, а убеждения, обещаний на
будущее, компенсацией опасного желания столь же приятным, но безопасным. Во всем
же остальном ребенок получает желаемое, почти не зная отказа, и, чтобы поставить на
своем, начинает плакать, закатывать форменные истерики и т.п. Выходя из круга семьи
(например, в детский сад), он чувствует себя, мягко говоря, неважно, потому что в этой
среде никто не спешит выполнять его капризы, а за некоторые из них могут и наказать.
По пути от детского сада домой он начинает жаловаться маме, постепенно приучаясь,
таким образом, ябедничать, что делает его пребывание в компании других детей совсем
неприятным: дети инстинктивно не любят подлиз и ябед. При такой системе
воспитания в пределе вырастает маленький тиран в семье, и часто он, выходя в более
или менее взрослую жизнь (подростковую, например) бывает неприятно удивлен
открытием того факта, что жизнь других людей вертится отнюдь не вокруг него
одного.
Последствия такого воспитания нельзя назвать иначе как негативными.
Вырастает эгоцентрист, которому с трудом находится место в компании, трудовом
коллективе, в новой семье и т.д. Не исключено, что он всю жизнь будет обиженным,
потому что жизнь даром ничего не дает, его желаниям не подчиняется и вообще
существует сама по себе.
«Ничего нельзя» — это, конечно, тоже условно-обобщенная формула. Суть ее
состоит в том, что по всякому, даже самому пустяковому поводу ребенок приучен
спрашивать разрешения у взрослых. В сущности, это принцип тотального подчинения,
когда буквально ни шагу нельзя сделать без разрешения. Ребенок, воспитанный в такой
системе, не умеет и, скорее всего, не будет уметь настоять на своем, даже выйдя во
взрослую жизнь. Если в системе «все можно» ключевой фразой для ребенка становится
«я хочу», то в системе «ничего нельзя» — «можно, я сделаю то-то и то-то?» При этом,
как правило, негативный ответ не требует мотивировок («Можно, я позвоню Саше?»
— «Нет» — «Почему?» - «Потому что я сказала нет!»). Результаты воспитания по
этому принципу тоже не приносят оптимального результата: ребенок может на всю
жизнь сохранить комплекс неполноценности, неумение самостоятельно решать
жизненные задачи, инфантилизм; его личность будет подавлена, но, внутренне
восставая против этого, он может совершить один или два экстравагантных поступка
(от женитьбы на проститутке до прямого нарушения закона), чтобы доказать самому
себе, что и он чего-нибудь да стоит как сознательная личность.