 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
91
существования — одно из наиболее сильных в культурологическом смысле. К этим же
эмоциональным функциям относится и функция защиты ребенка — тоже очень важная
для культуры эмоция. А от эмоций этого рода недалеко и до эмоции любви, которая на
этом этапе еще не представляет из себя чувства, к которому придет культура высших
стадий развития, но все же это собственно человеческое, культурологическое чувство.
В любом случае следует отметить, что на этой стадии развития культуры возникает
процесс обогащения собственно культурных, человеческих ценностей: в
эмоционально-ценностном смысле идет очеловечение животного.
В то же время и по тем же причинам в первобытном обществе возникает и
противоположный процесс: становление антиценности. В любом обществе, в том числе
и в первобытном, могут и должны возникать «оппоненты» лидирующей в данной
момент фигуре — вождю, шаману и т.п. Для них культурный лидер будет ощущаться
как культурная антиценность, а это категория совсем другого порядка, нежели
отношение первобытного человека к волку или пещерному медведю: первое
вырабатывает собственно культурные антиценности, второе принадлежит сфере
цивилизации.
Исторический опыт показывает, что ведущей тенденцией половых отношений
является моногамия (об исключениях из этого принципа мы скажем несколько дальше).
Возникает вопрос: а почему это так? Ответ на него бесполезно искать в сфере чистой
физиологии и даже зоопсихологии. С этих точек зрения моногамная семья себя не
оправдывает. Для продолжения рода и защиты детенышей (как правило, самки сами
могут за себя постоять) нужно, чтоб самок было намного больше, чем самцов (возьмем
условное соотношение 10:1). При недостатке самок популяция почти всегда обречена
на вымирание, при недостатке самцов — вполне можно выжить и даже обладать
известной стабильностью. Если рассмотреть под этим углом человеческие отношения,
то, например, владелец гарема (если, конечно, он сам не страдает бесплодием) может
быть вполне уверен, что его род не прекратится.
Итак, тенденцию к моногамии нельзя объяснить с точки зрения физиологии или
инстинкта продолжения рода. Значит, остается только культурологическое объяснение.
(Кстати, объяснить требование моногамии этическими, религиозными и т.п.
императивами тоже невозможно, потому что сами они являются лишь производными
от собственно культурных требований.) Сохраняя ценностный подход к культуре,
естественно предположить, что моногамная семья порождает какие-то новые и важные
для человека ценности, которые в иной форме половых отношений не могут
возникнуть и не удерживаются, если и появляются в виде исключения. Во-первых, это,
конечно, любовь — «тайна, которая велика есть» и объяснить которую мы здесь не
беремся. Но есть в контакте двух лиц разного пола и другие ценности, не менее важные
(а может быть, они и суть составляющие любви?), — полный контакт и
взаимопонимание в интеллектуальной, эмоциональной, сексуальной жизни;
потребность прежде всего не брать, а отдавать, взаимная забота, нежность, радость,
надежность, уверенность... Практика показывает, что все эти ценности, резко
поднимающие степень эмоционального комфорта, полнее всего реализуются в
интимных отношениях при моногамии, а достижение душевного комфорта и есть цель
и сущность культуры.
Разумеется, я нарисовал здесь лишь идеальный моногамный брак; на практике
все гораздо сложнее. В частности, из всего сказанного выше легко понять, что новая
ценность обыкновенно порождает и определенную антиценность, и моногамия здесь не
исключение. В нашем случае такой антиценностью является дисгармония
взаимоотношений между партнерами в моногамном браке, которая может вызываться
различными причинами, но любом случае дает эмоциональный дискомфорт.