 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
52
складывается чрезвычайно значимая для культуры оппозиция добра и зла в
потустороннем мире. Борьба, условно говоря, бога и дьявола экстраполируется на
человеческое общество и отдельных индивидуумов. Благодаря этому возникает
прочная основа для ценностного ориентирования человека: служить богу или служить
дьяволу. В иерархической системе ценностей появляется верховная ценность и
диаметрально противоположная ей антиценность; от этих ориентиров и строится вся
эмоционально-ценностная система.
Вторая черта религии — вера в загробную жизнь человека — также выполняет
важную культурную функцию: она практически решает проблему бессмертия личности
как одну из коренных проблем культуры. Идея бессмертия души прослеживается во
всех разновидностях религии не случайно: она если не снимает полностью, то по
крайней мере существенно ослабляет страх смерти, этого неизбежного спутника
человека. При этом, кстати, все равно, какой предстает загробная жизнь. Если
жизнерадостный эллин Ахилл утверждал, что лучше быть последним поденщиком на
земле, чем царем в царстве мертвых, то мусульмане видят загробную жизнь сплошным
блаженством (для правоверных, разумеется), а более изощренная христианская религия
подразделяет загробный мир на ад, чистилище и рай и т.п. Важно лишь то, что жизнь
человеческого духа продолжается после смерти тела. Этот постулат четко выявляет
идеалистическую основу любой религии, поскольку противопоставление материи и
духа и примат последнего характерны именно для идеалистических систем
мировоззрения.
Религиозное начало соединяет в себе эмоциональные и рациональные моменты.
Без эмоции нет верующего, без логически упорядоченной доктрины нет церкви. Но
поскольку религия в любой ее форме воздействует прежде всего на эмоции и психику
человека, то для ее нормального функционирования необходима соответствующая
атрибутика. Она появилась еще в самом начале оккультного освоения мира и в
дальнейшем продолжала развиваться и совершенствоваться. Самый, видимо, простой и
самый древний атрибут религии — это жестово-мимическое и речевое поведение
служителя культа. Отметим, что с точки зрения нормальной жизни и нормального
здравого смысла оно нелепо и неразумно, но в этом-то его сила и заключается. Колдун
или шаман приводят себя в состояние экстатического возбуждения, христианский
священник размахивает кадилом и т.п. — все это действия сакральные, необъяснимые
вне культовой системы. Таково же и речевое поведение служителя культа: он или
выкрикивает непонятные слова, или говорит особым, сакральным языком (латынь,
церковнославянский), или поет и т.п. Все это резко отличается от обыденных форм
поведения и возбуждает в верующих убеждение, что они присутствуют при чем-то
сверхобычном, имеют дело с чем-то возвышенным и необыкновенным.
Другим атрибутом религии является ритуал. Его смысл в том, чтобы все
действия, входящие в состав богослужения, совершались в заранее определенном и
неизменном порядке. С точки зрения позитивного мышления ритуальность не имеет
смысла, но для верующего соблюдение канона — залог того, что верховные существа
не разгневаются и будут благосклонны. Нарушитель ритуала поэтому подвергается
более или менее строгой каре. Заметим здесь и психологическое воздействие ритуала:
совершая изо дня в день привычные действия или даже просто наблюдая их, человек
обретает душевный комфорт, психологическую уверенность, испытывает успокоение и
удовлетворение.
И особое жестово-мимическое поведение, и ритуал имеют своей основой тайну,
скрытую от непосвященных и доступную лишь избранным. Это многократно усиливает
эмоциональное воздействие религиозного поведения и ритуала, поскольку внушает
«священный трепет», заставляя человека, с одной стороны, смиряться перед неведомой,