 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
62
Жри хувырдовыми шшоками
Раздобырдивай лешша.
(Василий Каменский.)
Как ни расценивать «заумную» литературу, отказывающуюся от самого могущественного свойства
слова – от его значения, нельзя отказать в звуковой выразительности данного стихотворения, которое
по фонетике и отчасти лексике вполне соответствует заголовку.*
* Следует отметить, что здесь «заумь» мотивирована условным языком («блатная музыка») каторжан, являющимся для
непосвященных заумным.
Поэты весьма чутки на звуковые ассоциации. Так, Асеев писал:
Я запретил бы «продажу овса и сена»...
Ведь это пахнет убийством отца и сына.
При таком обостренном отношении к звуковым ассоциациям совершенно естественно, что звуковая
ткань произведения далеко не безразлична. Особенно отчетливо она выступает в стихах. Однако все
подобные же явления можно наблюсти и в прозе.
Факты звуковой организации речи (иногда называемые «инструментовкой» речи) еще недостаточно
изучены, чтобы можно было построить стройную теорию эвфонии*. Но вопросы, связанные с
эвфонией, не следует забывать при анализе текста художественного произведения.
* Такая теория до сих пор не создана, хотя в последнее время внимание исследователей привлекли неосознанные прежде
формы звуковой организации, которые могут существенно изменить наше представление об эвфонии: анаграмма и
паронимия. Эвфония традиционно изучала ассонансы и аллитерации (см. их классификацию в указанной работе О. Брика)
как некие звуковые «украшения», создающие гармоничность и благозвучие поэтической речи, но связанные со смыслом
лишь опосредованно (исключение в этом смысле составляло звукоподражание). Анаграмма же (отмеченное повторение в
тексте звуков, входящих в «ключевое» слово) – явление иного порядка. Она была открыта Ф. де Соссюром при изучении
санскритских и древнегерманских текстов (Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., 1977) и оказалась в поле внимания Р.
Якобсона (Взгляд на «Вид» Гельдерлина; Из мелких вещей В. Хлебникова; «Ветер – пение» и др.//Якобсон Р. Работы по
поэтике), а затем Вяч. Вс. Иванова и В.Н. Топорова (Структура текста – 81. М., 1981). Глубокая древность анаграммы
позволяет предположить, что она (и родственные ей явления) была первичной формой звуковой организации,
непосредственно связанной со смыслом, а не просто «украшением». В этом свете позднейшие аллитерации и ассонансы
могут быть поняты как формализованные осколки древней анаграммы, потерявшие свой магический смысл и ставшие
украшениями.
Другой недавно осмысленный наукой вид звуковой организации – паронимия (см. о ней: Григорьев В. П. Поэтика слова)
– считается художественным открытием XX в., хотя совершенные ее образцы встречаются уже в русской поэзии XIX в.
Паронимы, по определению В. П. Григорьева, – соположенные слова, имеющие минимум два сходных согласных звука (см.
богатую паронимию в «Смычке и струнах» И. Анненского: «И было мукою для них, что людям музыкой казалось»).
Сближая слова, отмеченные общими звуками, паронимия создает феномен «поэтической этимологии», способствуя
образованию между словами смысловых связей и тем самым рождая новые значения в языке. Так после стихотворения И.
Анненского в русской поэзии установилась звукосмысловая связь «муки» и «музыки», не данная в этимологии этих слов, но
ставшая реальностью художественной речи (см. варьирование этой поэтической этимологии у О. Мандельштама: «Полон
музыки. Музы и муки»). Показательно, что древнейшая и самая молодая формы звуковой организации не являются
формализованными «украшениями», а непосредственно (хотя и по-разному) связаны со смыслом.
ГРАФИЧЕСКАЯ ФОРМА
Так как в литературе применяется письменная речь, то некоторую роль в восприятии играют
графические представления. Обычно графикой, т.е. расположением печатного текста, пренебрегают.
Однако графические представления играют значительную роль. Так, стихи всегда (за чрезвычайно
редкими исключениями) пишутся отдельно строками-стихами, и эта графическая строка является
указанием, как следует читать стихотворение, на какие ритмические части оно делится. В свою очередь
группы стихов отделяются друг от друга пробелами, указывающими на паузы. Эти пробелы есть знак
членения произведения.
Точно так же и в прозе. Деление речи на абзацы, пробелы, разделение строк черточками или
звездочками – все это дает зрительные указания, дающие опору восприятию построения произведения.
Точно так же перемена шрифтов, способ начертания слов – все это может играть свою роль в
восприятии текста.
В последнее время (хотя подобные же факты встречались и раньше) на графическую сторону