 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
131
марксизма находится в архитинической близости с этой народно-теократической утопией, чем и
объясняется ее живучесть и популярность.
Эта утопия свидетельствует о том, что и само народное сознание внутренне несвободно от
гедонистических уклонов и соблазнов неслужилой, безыскусной жизни, какие оно приписывает одному
только боярству. Теократическая дисциплина не менее необходима народному сознанию, чем
государственная — боярству. Пресловутый локализм общины, о котором так много говорят
либеральные критики народа (противопоставляющие ему мобильный средний класс), на самом деле
является не традиционалистским, а посттрадиционалистским феноменом.
Верующий православный народ, приобщенный через церковь к великой письменной традиции,
свободен от уклонов локализма. А вот секуляризированная община, выпавшая из великой
цивилизационной (суперэтнической) традиции православия, в самом деле впадает в локализм. Локализм
неразрывно связан с секуляризацией — с вырождением народа как исполнителя христианского долга в
массу, знающую только принцип земного интереса и пользы. Локализм есть промежуточная ступень
между первичной христианской ортодоксальностью православного народа, верного великой
письменной традиции, и вторичной цивилизационной фазой, связанной с суперэтпическими синтезами
светского просвещения. Но надо при этом отметить, что эта вторичная фаза практически никогда не
достигает той нравственной устойчивости, того вдохновения долгом и нормой, какие знает народ в
первичной, религиозной цивилизационной фазе.
С вопросом о соотношении великой письменной (цивилизационной) и малой устной (народной)
традиций, связан и другой, прямо относящийся к «проклятым» вопросам современности, — об
отношениях города и деревни, центра и провинции. Как явствует из предыдущего, антагонизм города и
деревни — вторичное явление, сопутствующее процессу секуляризации. Когда город олицетворяет союз
церкви и государства, великого священного текста и монаршей власти, никакого конфликта между ним
и общиной не чувствуется, в той мере в какой община выполняет роль не одной только
производственно-бытовой ячейки, но и церковного прихода. Конфликт возникает тогда, когда оба
территориальных образования или хотя бы одно из них секуляризируется. Секуляризированная община
теряет чувство причастности большому обществу, и город с его фискальными и служилыми
претензиями начинает выступать в ее глазах как нарушитель лада и спокойствия. Но и
секуляризированный город из олицетворения высших начал служения и порядка превращается в
олицетворение бюрократической или промышленной машины — в молоха, пожирающего жизнь.
Вопреки всем марксистским и либеральным утопиям, эпоха Модерна оказалась бессильной
разрешить противоречие между городом и деревней. Город лишь продемонстрировал способность
окончательно разрушить или растлить деревню, включить ее в систему единого массового
(потребительского) общества, лишенного теллургических и сакральных привязок. Но вряд ли это можно
назвать истинным разрешением противоречия. Проблема, не решенная индустриальной эпохой, теперь
переадресована грядущей, постиндустриальной.
Разумеется, если постиндустриальное общество понимать как дальнейшее воплощение тенденции
индустриальной эпохи — техницизации и бюрократической рационализации, — то тогда от него
следует ожидать одного: полного и окончательного поглощения еще местами сохраняющихся анклавов
природы и культуры. Урбанизация и индустриализация как воплощение программы Модерна означает
непрерывный рост «среднего» элемента мира, прямо вышедшего из пресловутой нейтральной зоны и
воплощающего разрыв и с небом, и с землей: с теллургическим мистериями сельского мира и
мистериями христианской церкви.
Космологическая формула процесса индустриализации может быть записана так:
М (материя) — Жизнь — М’ (приращенная материя).
Индустриализация есть процесс самовозрастания мертвой материи за счет живой: она расхищает
энергию жизни на планете во имя расширения постчеловеческого и посторганического мира техники.
Этой формуле соответствует и другая, отражающая интенции секуляризации и рационализации:
Э (эффективность) — Ц (ценностный потенциал) — Э’ (приращенная эффективность.
Она означает, что просвещение открывает новые пути к эффективности (рациональности) за счет
сокращения ценностного потенциала нравственности и справедливости. Последние оцениваются как