 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
290
россиян смущает платность социально важных услуг. Дело в том, что "реформа" в этой сфере уже
произошла, а реформа в сфере оплаты труда — еще нет. Вот и исчез дефицит услуг. Но купить их
могут немногие. То, что Дж. М. Кейнс называл "эффективным спросом", судя по всему, появится в
России не скоро.
Эти и многие другие отрицательные результаты реформ могут привести к тому, что слабые
ростки рыночных отношений сгниют не развившись и в очередной раз приведут к контрреформам.
Характерно, что подобные результаты рыночного реформирования тоже не новы в нашей
истории. Если рассмотреть ретроспективно реформы более ранних исторических периодов,
то легко заметить, что ни одна из них не дала стабильных социальных результатов. Будь
это новая экономическая политика двадцатых годов нашего века, реформы, связанные с именами
П. Столыпина и С. Витте и даже наиболее радикальные реформы Александра II.
В этом-то пункте и возникает весьма актуальная исследовательская задача: разобраться с
вопросом о том, почему ни одна рыночная реформа в истории России не была доведена до
своего логического конца, почему Россия так и не смогла войти полноправным членом в семью
европейских народов, живущих в развитых рыночных системах.
Позволю себе версию, объясняющую на гипотетическом уровне этот российский феномен.
Если в результате рассмотрения этой версии хотя бы часть гипотез будет признана
соответствующей историческим реалиям, то на этой базе вполне логично сделать определенные
прогнозы по поводу судьбы нынешних рыночных реформ.
1. Все известные из истории рыночные реформы инициировались сверху, правителями нашей
страны, будь то царь, генеральный секретарь или президент. Собственно, реформы и должны
инициироваться сверху. На то они реформы, а не революции. Не в этом главное. Главным является
то,
что российские реформаторы начинали свои действия, не сообразуясь с намерениями и
желаниями граждан. Возникал некий "провал" между реформаторской властью и народом,
который зачастую абсолютно индифферентно относился к реформам и не испытывал никакой
благодарности по отношению к их инициаторам. Формальное "всеобщее одобрение" на поверку
оказывалось безразличием или даже саботажем. Особенно остро обнаруживалась эта невосприим-
чивость к реформам в тех случаях, когда реформаторы пытались внедрить в России готовые
модели, импортированные из-за границы, пытались следовать рецептам других обществ, даже
если где-то они и давали значительный эффект.
Вспомним 1985 год. К власти приходит М. Горбачев и объявляет своей (и народной!) целью
ускорение социально-экономического развития. В очередной раз мы стали догонять своих
американских и европейских партнеров*, недавно еще называвшихся "стратегическими
противниками". Народ вроде бы согласился и начал ускоряться. На следующий год была заявлена
более сложная задача: перестройка. Мы все стали дружно перестраиваться. Проблема ускорения
(вместе с некоторыми ее теоретиками) ушла на второй план. В 1987 году страна готовилась
отметить 70-летие Октябрьской революции. В ходе подготовки к празднествам М. Горбачевым
было заявлено о необходимости строительства такого общества, в котором
* Предыдущий случай этой безнадежной и ненужной гонки приходится на время правления Н. Хрущева.