 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
125
Аристократическая воля к власти, по Ницше, это инстинкт подъема, воля к жизни; рабская воля к
власти – инстинкт упадка, воля к смерти, к ничему. Высокая культура аристократична, господство же
"толпы" ведет к вырождению культуры, к декадансу. Мораль – орудие рабов против господ,
нравственные суждения и установления слабых против сильных, оправдание господства стада над
высшими видами. История человечества нескольких последних тысячелетий (от господства древней
аристократии до современности) расценивается Ницше как процесс постепенного вырождения
здоровых жизненных начал, как в конечном счете победа многочисленной массы слабых и угнетенных
над немногочисленной аристократией сильных.
Но то, что уже раз было в прошлом, возможно и в будущем – такова идея вечного возвращения. И в
поисках образца для строя новой аристократии Ницше обращается к истории господства древней
аристократии (в Индии, Греции и т. д.), превращая свою трактовку прошлого в социально-
политическую программу планируемого им вечного возвращения.
С различными вариациями Ницше повторял ведущую идею своей аристократической концепции:
высокая культура и развитие высших видов людей нуждаются в рабстве, в подневольном труде
громадного большинства для освобождения немногочисленного привилегированного класса от
физического труда и нужд борьбы за существование.
Отвергая различные концепции происхождения и роли государства, Ницше считал, что государство
является средством возникновения и продолжения того насильственного социального процесса, в ходе
которого происходит рождение привилегированного культурного человека, господствующего над
остальной массой. "Как бы ни было сильно в отдельном человеке стремление к общению, – писал он, –
только железные тиски государства могут сплотить друг с другом большие массы настолько, чтобы
могло начаться то химическое разложение общества и образование его новой пирамидальной
надстройки".
Придерживаясь глобальной перспективы аристократического эстетизма, Ницше дает
принципиальное предпочтение культуре и гению перед государством и политикой – там, где такое
различение, расхождение и столкновение имеет, по его мнению, место. Он – убежденный приверженец
аристократической культуры, возможной лишь в условиях господства немногих и рабства остальных,
он – элитист, но не государственник, не этатист. Он положительно отзывается о государстве и политике
и даже восхваляет их лишь постольку, поскольку они надлежаще исполняют свою роль в качестве
подходящих орудий и средств на службе у аристократической культуры и гения.
Восхваляя аристократический кастовый строй времен законов Ману, Ницше стремился к
биологическому обоснованию кастовых идеалов. В каждом "здоровом" обществе, полагал он, имеются
три различных, но взаимотяготеющих физиологических типа со своей собственной "гигиеной" и сферой
приложения: 1) гениальные люди – немногие; 2) исполнители идей гениев, их правая рука и лучшие
ученики – стражи права, порядка и безопасности (царь, воины, судьи и другие блюстители закона); 3)
прочая масса посредственных людей. "Порядок каст, ранговый порядок, – утверждал он, – лишь
формулирует высший закон самой жизни; разобщение трех типов нужно для поддержания общества,
для того, чтобы сделать возможными высшие и наивысшие типы".
Устойчивость высокой культуры и содействующего ей типа государства, по утверждению Ницше,
ценнее свободы.
Ницше различает два основных типа государственности – аристократический и демократический.
Аристократические государства он называет теплицами для высокой культуры и сильной породы
людей. Демократия характеризуется им как упадочная форма государства. В качестве "самой
величественной формы организации" характеризует Ницше Римскую империю. Высоко оценивает он и
императорскую Россию. Лишь при наличии антилиберальных, антидемократических инстинктов и
императивов, аристократической воли к авторитету, к традиции, к ответственности на столетия вперед,
к солидарности цепи поколений возможно существование подлинных государственных образований
типа Римской империи или России – "единственной державы, которая ныне является прочной, которая
может ждать, которая еще может нечто обещать, – России, противопонятию жалкому европейскому
мелковладельчеству и нервозности, вступившим в критический период с основанием германской
империи".