 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
63
или сужать круг вопросов, подлежащих его обсуждению, "если они не были отнесены к их ведению
самой Конституцией" (ст. 50).
Ему же предоставлялось вместе с каждой из палат право законодательной инициативы, право
утверждения (фактически в форме абсолютного вето) и обнародования законов, а также издание для их
исполнения "распоряжений, регламентов и общих указов" (ст. 66).
Более того, Конституция предусматривала и прямое законотворчество герцога в форме указов в
связи с принятием мер, "которые по своему значению относятся к компетенции народного собрания,
если они были крайне необходимы в видах государственной пользы..." (ст. 66).
Конституция, однако, не соответствовала бы своему новому назначению, если бы она не говорила и
об определенных ограничениях законодательных прав герцога, которые касались бюджета и изменения
самой конституции. Налоги не могли впредь устанавливаться и взиматься без согласия палат, а все
законы, дополняющие, разъясняющие или изменяющие конституционный акт, требовали 2/3 голосов
присутствующих в каждой палате членов "для их принятия" (ст. 64).
Отдав формально дань буржуазному конституционному принципу "никаких налогов без
представительства", конституция выхолащивала его множеством оговорок, предусмотрев, например,
возможность заключения займов и установления военных налогов без согласия палат (ст. 63), включив
в бюджет статьи "о секретных расходах" и "долговременных налогах", связанных с договорами
правительства (ст. 63), а также категорически запретив ландтагу "ставить свое согласие на взимание
налогов в зависимость от каких бы то ни было условий" (ст. 56).
Правительство по Конституции отвечало в своей деятельности только перед королем. В его
обязанность входил отчет перед ландтагом о расходах предыдущего сметного года при внесении
очередного бюджета, за которым, однако, не могла последовать отставка его членов, назначаемых и
сменяемых только королем.
Все германские конституции включали ограниченный перечень демократических прав и свобод (в
некоторых хартиях содержался специальный "каталог Основных прав"), которые, однако, не
предусматривали правовых гарантий их осуществления и содержали оговорки, которые сводили их
фактически на нет.
Так, провозглашенное в баденской Конституции положение о равноправии баденцев соседствовало с
многочисленными привилегиями дворянства. Например, с особым сословным порядком создания
верхней палаты или с положением о нераспространении воинской повинности на "членов бывших
владетельных фамилий" (ст. 10).
В декларируемый перечень прав и свобод входили свободы совести, печати, передвижения, выбора
профессии, неприкосновенность частной собственности и личности, независимость судей и право
баденцев на ведение их уголовных дел в обычных судах, запрещение произвольных арестов. О том, что
требование неприкосновенности частной собственности касалось, прежде всего, феодального
землевладения, свидетельствовала ст. 11 Конституции, устанавливающая обязательность
справедливого вознаграждения "за объявленные подлежащими выкупу земельные повинности и
барщинные обязанности и за все оброки, вытекающие из уничтоженной крепостной зависимости
крестьян".
Говоря о крайне ограниченном характере либерально-демократических положений первых
германских конституций, нельзя не отметить и их исторического значения. Конституции, давшие
начало развитию германского конституционализма, стали одним из факторов, способствовавших
медленному эволюционному превращению абсолютистских монархий Германского союза в
ограниченные, и тем самым открывали возможности для формирования либеральной оппозиции, что
явилось первым серьезным достижением немецкой буржуазии в борьбе за политическую власть.
Некоторым побочным негативным эффектом их принятия стало временное укрепление германского
сепаратизма. Получив первые свободы из рук своих монархов, местная буржуазия, боясь потерять их,
противилась объединению с могущественными монархиями - Австрией и Пруссией, в которых в это
время конституции так и не были приняты.
В Австрии сословная конституция была введена только в одной провинции - Тироль. Обещание
прусского короля Фридриха-Вильгельма III в 1815 г. принять конституцию, за которым последовала
работа четырех конституционных комиссий, вылилось в королевские указы 1823-1824 гг. о создании
местных ландтагов в каждой из восьми провинций Пруссии. И только в 1847 г. необходимость в
финансовых поступлениях заставила короля созвать первый общепрусский ландтаг.