 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
170
двойственного числа (старославянский, древнегреческий, санскрит, древнерусский, литовский), в
других же языках, где нет категории двойственного числа, то же самое может быть выражено
сочетанием числительных со значением «два», «двое» и соответствующих существительных.
Привычное для русских различение категории одушевленности и неодушевленности
существительных, проявляющееся в винительном падеже множественного числа (Я вижу концы – Я
вижу отцов; Я вижу точки – Я вижу дочек; Я вижу зрелища – Я вижу чудовищ), а для мужского рода и
в единственном числе (Я вижу конец – Я вижу отца)¹, необычно для иных европейских языков (равно
как и различение категории глагольного вида, даже рода существительных не знает английский язык и
все тюркские).
1
Различение грамматических категорий одушевленности и неодушевленности ни в коем случае не следует смешивать с
«пониманием» различия «живого» и «неживого»; так, в русском языке слова покойник, мертвец входят в категорию
одушевленности, слова народ, пролетариат – в категорию неодушевленности.
Количество однородных категорий очень различно в разных языках; так, например, в языках,
имеющих склонение, количество падежей может колебаться от трех (арабский), четырех (немецкий),
шести (русский) до пятнадцати (эстонский) и более (некоторые дагестанские языки).
Даже в тех случаях, когда как будто бы между языками есть соответствие в отношении наличия тех
или иных падежей, то их функции могут быть очень различными. Так, по-русски мы скажем Пошел за
дровами (творительный падеж с предлогом), а в казахском это же самое передается как отынга барды
(где отынга – дательный падеж).
Сочетание более широких и более узких категорий в каждом языке может быть также особым и
своеобразным. Так, для русской грамматики привычно, что имена, а также причастия склоняются (т. е.
изменяются по падежам и числам), а глаголы спрягаются (т. е. изменяются по лицам и числам), но в
ряде языков, например в тюркских, угро-финских, самодийских и других, имена могут изменяться по
лицам, ср. в казахском: эке-м – «моя мать», эке-н –
«твоя мать», эке-си – «его мать» – это, конечно, не
спряжение, а присоединение аффикса притяжательности; наоборот, в латинском языке глагольная
форма герундий склонялась.
В пределах развития одного и того же языка может не только меняться наличие и количество
категорий, но та же категория благодаря наличию или отсутствию тех или иных связанных с ней и
противопоставленных категорий может менять характер своего грамматического значения; так,
категория единственного числа гораздо реляционное в тех языках, где есть только противопоставление
единственного и множественного числа, чем в тех, где есть еще двойственное, а тем более особое
тройственное число; в этих случаях любая категория числа гораздо деривационнее, т. е. имеет меньшую
степень грамматической абстракции.
Значение множественности в формах множественного числа – грамматическое, выраженное
грамматическим способом, в собирательных же именах множественность – факт лексического
значения, выраженный основой, тогда как грамматический способ показывает единственное число (ср.
в русском [кулак] – [кулак'-и
] и [кулач-j-o
]).
§ 58. ЧАСТИ РЕЧИ
Наиболее общими и необходимыми в грамматике каждого языка категориями являются части
речи. С выяснения вопроса о частях речи начинается грамматическое описание любого языка.
Впервые стройную схему частей речи применительно к своему языку установили греческие
александрийские ученые (II в. до н. э. в г. Александрии); с небольшим изменением эту схему повторили
римляне применительно к латинскому языку. Благодаря роли латинского языка для культуры
средневековья эта античная схема стала применяться и для описания грамматики новых европейских
языков, а позднее и колониальных, что до наших дней сохранилось в школьных грамматиках, где
грамматические категории разных языков стараются втиснуть в заранее выбранную античную схему,
не считаясь с реальными различиями, которые имеются в различных языках. Отдельные части речи
определяются при этом исходя из лексического, а не грамматического значения слов (названия
предметов – существительные, названия действий и состояний – глаголы и т. п., на этом же основании
такие слова, как первый, второй, третий, попадают в числительные и т. д.). Однако вопрос о частях
речи как об основных категориях грамматики гораздо сложнее; в разных языках имеется разное
количество по-разному соотносящихся друг с другом частей речи, а определять их следует
грамматически, т. е. абстрагируясь от частного и конкретного.