 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
75
Конечно, не следует забывать, что сам сюжет, изображаемая среда, персонажи, их поведение и т. п.
соотносят читателя со временем действия. Но сейчас речь идет о языке.
Переводческая языковая архаизация или темпоральная (временная) языковая стилизация — это
сохранение с помощью лексических, морфологических и синтаксических средств связи совре-
менного языка перевода с родным языком более ранних эпох с целью создания особого
стилистического эффекта соотнесенности с прошлым. Архаизация — дело весьма тонкое, требующее
высокого профессионального мастерства. Это понятие относительное, ибо в речь вкрапливаются
языковые элементы не какого-то конкретного периода конкретного века» а осуществляются такие
отступления от современной нормы, которые представляются несколько архаичными. Подобные
вкрапления не связаны с научной историей языка. Временная стилизация — понятие переводческого
искусства. Налет архаичности создается умелым, неназойливым, осторожным включением в текст
устарелых слов, оборотов и синтаксических конструкций. Переводя старую прозу, следует
руководствоваться особым чувством меры, не допуская сплошной архаизации текста, избегая, как
было сказано, неоправданного использования архаизмов и излишнего осовременивания, неуместной
модернизации языка.
Переводческая архаизация опирается на опыт отечественной литературы. Ведь нечто подобное делают
русские писатели, работающие в жанре исторического романа. По роду своего творчества им
приходится всерьез задумываться, как пишет академик В. В. Виноградов, «о принципах стилизации
«языка эпохи», о приемах употребления его отдельных элементов, о границах и формах или видах
уклонений от современной литературно-языковой нормы, допустимых и целесообразных в сфере
исторического повествования или диалога».* Далее он подчеркивает, что «в основе стиля
художника-историка должна и может лежать лишь система современного ему литературного языка,
языка его среды и его эпохи, эпохи читателей, к которым он обращается. Само собой разумеется, что
при художественном воспроизведении далекого исторического прошлого был возможен, а иногда и
необходим, выход за пределы наличной языковой традиции. Но как бы ни многочисленны и стильны
были заимствования из языка исторических памятников; из языка изображаемой среды и эпохи, они
при всех условиях остаются только частичными уклонениями от наличной языковой традиции».**
* Виноградове. В. О языке художественной литературы. М., 1959. С. 530—531.
** Там же. С. 531.
Итак, в историческом романе не может быть «архаической точности», его язык современен, его
персонажи не говорят языком своего ушедшего в небытие времени, «отношения между языком исто-
рического романа и изображаемой им эпохи лишены принудительно-документального характера:
важна не точность цитаты, а впечатление (подчеркнуто мною. —
В.В,) читателя, зависящее от
художественной, а не хроникальной правды».* У каждого автора есть свои предпочтительные
средства создания исторического колорита эпохи. Например, в «Национальных эпизодах» Бенито
Переса Гальдоса, как правило, нет временной языковой стилизации, особенно в речи персонажей.
Однако колорит времени сохраняется благодаря самому содержанию повествования и постоянному
использованию слов-реалий, характерных для периода наполеоновских войн.
* Там же. С. 543.
Сказанное абсолютно справедливо для диахронного перевода и перевода исторических романов и
повестей.
Обратимся к конкретным фактам переводческой деятельности и посмотрим, как наши лучшие
переводчики создают языковыми средствами атмосферу «колорита времени». Основное внимание
будет уделено лексическим приемам, хотя следует помнить, что, например, синтаксис, также играет
значительную роль для достижения этих целей.
Вернемся к отрывку из «Селестины» и посмотрим, как переводчица Н. Фарфель воссоздает языковой
колорит эпохи в своем переводе:
«Калисто: Здесь, Мелибея, открылось мне величие бога.
Мелибея: Почему, Калисто?
Калисто: Потому что он позволил природе наделить тебя совершенной красотой, а мне, недостойному,
даровал счастье увидеть тебя в столь подходящем месте, где я могу открыть тебе мое тайное
страдание. Без сомнения, милость его безмерно превосходит все мое служение ему, все
пожертвования, молитвы и добрые дела, кои совершал я в угоду небу, дабы проникнуть сюда. Кому в