 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
74
fazer a mi inmerito tanta merced
que verte alcancasse, у en tan
conveniente lugar, que mi secreto
dolor manifestarte pudiesse. Sin
dubda, incomparablemente es
mayor tal galardon que el
servicio, sacrificio, devocion у
obras pias que por este lugar
alcancar yo tengo a Dios
offrecido. ?Quien vido en esta
vida cuerpo glorificado de ningun
hombre como agora el mio? Por
cierto, los gloriosos santos, que se
deleytan en la vision diuina, no
gozan mas que yo, agora en el
acatamiento tuyo. Mas ?O triste!
Que en esto diferimos: que ellos
puramente se glorifican sin temor
de caer de tal bienauenturanza, у
yo, misto, me alegro con recelo
del esquino tormento que tu
ausencia me ha de causar.
tanta merced, que verte
alcanzase, у en tan conveniente
lugar, que mi secreto dolor
manifestarte pudiese. Sin dubda
incomparablemente es mayor tal
galardon, que el servicio,
sacrificio, devocion у obras pias
que por este lugar alcanzar yo
tengo a Dios ofrecido... ?Quien
vido en esta vida cuerpo
glorificado de ningun hombre
como ahora el mio? Por cierto,
los glorisos santos que se deleitan
en la vision divina, no gozan mas
que yo ahora en el acatamiento
tuyo. Mas, ?oh triste!, que en esto
diferimos: que ellos puramente se
glorifican sin temor de caer de tal
bienaventuranza; у yo, mixto, me
alegro con recelo del esquivo
tormento que tu ausencia me ha
de causar.
merecerlo, tanta merced que
alcanza a verte, у en tal
conveniente lugar, que pudiese
manifestarte mi secreto dolor sin
duda, este premio es
incomparablemente mayor que el
servicio, sacrificio, devocion у
obras pias que yo he ofrecido a
Dios para alcanzarlo. ?Quien vio
en esta vida hombre mas feliz que
yo en este momento? Doy por
cierto que los gloriosos santos,
que se deleitan con la vision
divina, no gozan mas que yo
ahora con tu contemplacion. Mas
?oh triste de mi!, que en esto
diferimos, pues ellos puramente
se glorifican, sin temor de acabar
tal bienaventuranza, у yo, pobre
humano, me alegro, pero
temiendo ya el tormento que
sufrire cuande te haya de dejar.
Нетрудно заметить, что в I варианте нет никаких лексических и синтаксических преобразований.
Допускаются лишь орфографические изменения архаичных написаний слов, согласованные с совре-
менной нормой. Так, вместо fermosura, dotasse, fazer, alcancasse, dubda и т. д. появляются hermosura,
dotase, hacer, alcanzase, duda. Сохранены слова natura, inmerito, galardon, acatamiento и т. п., которые в
современном языке имеют архаическую окраску. Во II варианте текста, допущены, кроме
орфографических, некоторые лексические, морфологические и синтаксические замены, делающие
язык «Селестины» еще более современным.
Итак, текст издаваемых ныне классических произведений, материальная форма которого сказывается в
чем-то устаревшей, приспосабливается к новым языковым условиям. Такое «осовременивание»
позволяет подлиннику продолжать активную жизнь в литературе спустя века после выхода в свет.
Все это косвенно свидетельствует о том, что переводчику следует опираться на современный ему
язык при воссоздании подобных произведений.
Восприятие нынешнего испанца, читающего «Дон Кихота», и русского, читающего, например,
любимовский перевод неравнозначно. Для испанца язык «Дон Кихота» (с адаптациями, о которых
говорилось, и без них) оказывается в той или иной степени архаизованным, ибо он остается в
основном таким, каким был в XVI веке. Русского читателя любимовского перевода скорее можно
сравнить с современниками Сервантеса. Потому что язык этого перевода суть русский язык нашей
эпохи. Таким же был и испанский язык для читателей романа Сервантеса. В этом смысле язык
перевода всегда современен (если он устаревает, то делается новый перевод). Однако диалексическая
противоречивость перевода как раз и заключается в том, что переводчик, оперируя этим языком,
находит возможность с помощью языковых средств указать на временную дистанцию и придать
языковой форме относительное или, скажем, мнимое временное соответствие выражаемому
содержанию. «Противоречия при переводе классической книги все увеличиваются, по мере того, как
подлинник отходит в прошлое, что, конечно, весьма осложняет задачу переводчика, которому надо
связать необычность впечатления от архаики прошлого и национального своеобразия подлинника с
живым восприятием сегодняшнего читателя, — далекое сделать близким и нужным, не искажая его.
При выборе языковых средств для перевода классических произведений читатель вправе требовать от
переводчика, прежде всего соблюдения исторической перспективы и дистанции, отказа от мо-
дернизированной лексики.
По мере возможности надо избегать ненужного осовременивания».*
* Кашкин Иван. Для читателя — современник. М., 1968. С. 454—455.