 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
50
(Ф е т.)
К тому же порядку явлений относится и так называемая сентенция, когда в форме изречения,
построенного как формулировка некоего общезначимого положения, утверждается частная мысль,
нужная только в данном месте и в данной связи, например:
Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора:
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера...
(Тютчев.)
Все эти конструкции (так называемые фигуры) имеют двойную функцию. Помимо
непосредственного своего эмоционального воздействия, они обладают еще длительной литературной
традицией. Учение о фигурах разработано было в античных поэтиках, и классические ораторы, равно
как и поэты классической школы, усиленно применяли их в своей речи. Вследствие этого на всех этих
приемах есть налет совершенно явной литературной традиционности. Именно этими «фигуральными»
выражениями отличался язык высоких поэтических жанров от практического языка. Употребление этих
фигур может производить впечатление сознательной имитации классического стиля своеобразной
«стилизацией» под то, что именовали «языком богов»: в зависимости от отношения автора к этому
высокому стилю мы получим или действительно высокий стиль, или пародию. Пародирование
высокого стиля имеет длинную многовековую историю, и мы очень часто прибегаем к нему в
разговорной речи, в которой «фигуральные» выражения являются комическим приемом.
Учение традиционных поэтик и риторик о фигурах представляет собой собрание частных и
разнородных словесных приемов, применяемых в эмоционально-повышенной речи. Приемы эти
коренятся в приемах разговорной речи, и если нет особой установки внимания на «фигуральность»
выражений и их литературность не подчеркивается специальной «высокой» лексикой, то они
воспринимаются как нормальная форма эмоционально-повышенной речи. Мармонтель в известной
«Энциклопедии» XVIII в. в такой сниженной форме излагает учение о фигурах:
«Дюмарсэ заметил, что риторические фигуры всего обычнее в спорах рыночных торговок. Попробуем
соединить их в речи простолюдина и, чтобы оживить его, предположим, что он ругает свою жену:
«Скажу я да, она говорит нет: утром и вечером, ночью и днем она ворчит (антитеза: сопоставление
противоположных по значению слов). Никогда, никогда с ней нет покоя (повторение или усугубление). Это
ведьма, это сатана (гипербола: преувеличение)*. Но, несчастная, ты скажи-ка мне (обращение), что я тебе сделал?
(вопрошение). Что за глупость была жениться на тебе! (восклицание). Лучше бы утопиться! (пожелание). Не буду
упрекать тебя за все твои расходы, за все мои труды, чтобы добыть тебе средства (оставление). Но прошу тебя,
заклинаю тебя, дай мне спокойно работать... (моление). Или пусть я умру, коли... Берегись меня довести до
крайности (угроза и удержание). Она плачет, ах, бедняжка; вот увидите: виноватым окажусь я же (ирония). Ну,
ладно, пусть так. Да, я раздражителен, невоздержан (уступление). Сто раз я желал, чтобы ты была уродом. Я
проклинал, ненавидел эти коварные глазки, это обманчивое лицо (астеизм, или похвала в форме упрека). Но
скажи мне, неужели со мной нельзя поступать по-хорошему? (сообщение). Дети, соседи, друзья, все знают про
наши нелады (перечисление). Они слышат твои крики, жалобы, ругательства (нарастание). Они видели, как ты с
блуждающими глазами, распустив волосы, преследовала меня, угрожая мне (описание). Они об этом говорят;
приходит соседка, они ей рассказывают; прохожий слушает и бежит пересказывать другим (гипотипозис, или
представление: фигура, в которой событие изображается как происходящее перед говорящим). Они подумают,
что я зол, что я жесток, что я тебя бросил, что я тебя бью, что я тебя калечу (градация, или климакс). Но ведь нет,
они знают, что я тебя люблю, что я добрый человек и что мне бы только видеть тебя спокойной и довольной
(коррекция). Да, есть правда на земле: кто виноват, за тем и останется... (сентенция). Что бы сказала твоя
покойная мать? Что она скажет? Да, я вижу, как она меня слушает и говорит: «бедный мой зять, ты заслужил
лучшей судьбы» (прозопопея, или олицетворение)».
* Обратная фигура, преуменьшение, именуется литотес. Она состоит из отрицания обратного свойства; например, если
вместо формы: «он глуп» говорят: «он не блещет умом».
Вот вся теория риторов о фигурах, осуществленная без всякого искусства, и ни Аристотель, ни Карнеад, ни
Квинтилиан, ни сам Цицерон не знали ничего больше».
Схоластическая номенклатура фигур, разъясненная таким образом, не является сколько-нибудь