 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
194
наблюдается и в отношении самого содержания обязательства. Обязательство, возникавшее из
стипуляции, было stricti iuris, т. е. подлежавшее строго буквальному толкованию; яркий пример
такого толкования мы находим в источниках (D. 45. 1. 91. рг.) на таком казусе:
Некто стипулировал раба, но раб погиб и не мог быть передан кредитору в числе других возник
и такой вопрос: отвечает ли должник, если смерть последовала вследствие допущенной
должником небрежности, если он negligat infirmum (оставил слабого раба без заботы), другими
словами, отвечает ли должник только за culpa in faciendo (т.е. за вину, выразившуюся в соверше-
нии положительного действия), или также за culpa in non faciendo (т.е. за вину, выразившуюся в
несовершении действия). Юрист Павел, давая заключение, именно так ставит вопрос: ...an culpa
quod ad stipulationem attinet, in faciendo accipienda sit, non in non faciendo (что касается стипуляции,
следует ли понимать вину так, что она должна выразиться в совершении положительного
действия, а не в упущении). На этот вопрос Павел даст ответ: quod magis probandum est, т.е.
следует признать, что вина или стипуляции должна пониматься в том смысле, что должник
отвечает за culpa in faciendo, но не за простое упущение (culpa in non faciendo). Этот ответ
мотивируется так: qui dari promisit, ad dandum, non faciendum tenetur — кто обещал дать, отвечает
за передачу, а не за другое действие (D.45. 1. 91. рг.).
Выражающийся в этом заключении культ слова приводил также к тому, что еще Гай (3.102)
считал стипуляцию недействительной, если на вопрос кредитора: «обещаешь ли 10 сестерций»,
должник обещает 5; юрист даже не ставит вопроса о признании обязательства в меньшей сумме.
Позднее формализм смягчился и в этом отношении: от имени юриста Ульпиана в Дигестах
указывается (D. 45. 1. 1.4) как общеизвестное положение (constat, известно, — хотя, вероятно, и в
данном случае известным оно стало уже ко времени составления кодификации Юстиниана,
редакторы которой приписали это положение Ульпиану), что если на вопрос кредитора, обещаешь
ли дать 20, должник отвечает «обещаю дать 10», или наоборот, то обязательство заключена в
меньшей сумме, в отношении которой соглашение можно считать достигнутым. Несмотря на
такое решение вопроса Институции Юстиниана (3. 19. 5), воспроизводят изложенный выше
фрагмент Гая, исходящего из противоположного взгляда.
438. Действие стипуляции исключительно в отношении сторон. Формальный характер
стипуляции сказывался также в том, что ее действие ограничивалось непосредственно
участвовавшими в ней сторонами. Нельзя было по стипуляции между двумя лицами не только
возложить обязательство на третье, не участвовавшее в стипуляции лицо (spondesne Titium mihi
centum dare?), но и выговорить предоставление со стороны должника в пользу третьего лица; в
этих случаях стипулянту не давали иска, так как стипулянт непосредственно не имел денежного
интереса по договору стипуляции, а третьему лицу не давали иска, как не участвовавшему в
договоре. Только в том случае, когда стипулянт имеет и личный интерес в договоре, заключаемом
в пользу третьего лица, стипуляция получает силу (D. 45. 1. 38. 20).
Равным образом, стипуляцию, по которой должник обещал совершение известного действия
третьим лицом, делало действительным включение оговорки о платеже должником неустойки на
случай неисполнения третьим лицом обязательства (1.3.19.21). Не признавалась действительной
стипуляция, когда кредитор стипулировал «post mortem meam (или tuam) dari spondes»?
В этих случаях проводился принцип «ab heredibus incipere obligationes non posse», т.е. действие
обязательств не может начинаться с наследников: Гай (3. 100) называет это «неэлегантным».
Однако, это препятствие обходилось введением в договор добавочного кредитора (adstipulator, см.
п. 444), который и мог получить исполнение после смерти главного кредитора, или, еще проще
путем некоторого словесного ухищрения, заменяя выражение post mortem meam
— оговоркой
cum moriar (и соответственно — post mortem tuam словами: cum morieris).
В праве Юстиниана все эти уловки стали уже ненужными; для окончательного разрешения
этого вопроса, возбуждавшего в практике сомнения и представлявшегося неясным, конституцией
531 г. (С. 4.11. 1) было установлено. что возможно et ab heredibus et contra heredes incipere actiones
et obligationes, ne propter nimiam subtilitatem verborum latitude voluntatis contrahentium impediatur
(т.е. действие обязательств и исков может начинаться в лице наследников, как на активной
стороне, так и на пассивной, чтобы от чрезмерной щепетильности в отношении употребляемых
выражений не встречала помех широта замыслов контрагентов).
439. Абстрактный характер. Обязательство из стипуляции отличалось абстрактным
характером (пп. 296-297). Если указанные выше требования относительно порядка заключения