 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
54
Принудительное исполнение судебного решения происходило в виде специально регламентированных
процедур —
executio. Исполнение могло быть направлено против личности должника (например,
отпущение раба на свободу, выдача вора головой потерпевшему и т.п.) или против имущества его. В
последнем случае executio принимала специальный характер, когда исполнение касалось какой-то
определенной вещи (безразлично: была ли эта вещь предметом спора, залога или объектом взыскания);
или универсальный характер, когда исполнение направлялось на все имущество должника в полном
объеме. В этой последней ситуации универсальное исполнение могло принимать особый характер
конкурса по отношению ко всем имуществам и имущественным правам должника. Детальная
регламентация порядка проведения конкурсного исполнения относится уже к самым поздним временам
рецепированного римского права.
(IV.4.4) Претор в частном судопроизводстве.
Переход к формулярному процессу при рассмотрении исков частного права объективно вывел
претора на первый план судопроизводства и связанного с ним правотворчества. Именно за ним было
при этом порядке решающее слово в понимании, толковании, применении норм закона и права. В
известном смысле только с формулярным процессом было связано развитие такого источника римского
права, как jus honorarium, или jus praetorium. При легисакционном процессе, при строго подзаконном
понимании существа исковых требований и возможных истребуемых взысканий претор, по сути, не мог
изменить или остановить процесс, и от него только зависело санкционировать своею властью
судоговорение. В этом отношении, первоначально роль претора была отчасти пассивной: он мог кор-
ректировать процедуру судоговорения только с помощью точных предписаний закона, и где закон
молчал, там был бессилен и претор.
При формулярном процессе претор занял уже центральное место. Он мог вообще отказаться
составить формулу по тем или иным общеправовым обстоятельствам, а тем самым сделать цивильное
право практически ничтожным, мог, напротив, дать иск по основаниям, прямо не предусмотренным
законом или правовой традицией, прибегая к соображениям справедливости, целесообразности,
необходимости соблюдать интересы народа и государства и т.п. («Претор помогает людям, которые
ошиблись или были обмануты».) Претор мог, наконец, прибегнуть к специфическим средствам чисто
преторской защиты права, опираясь не столько на судебно-правовую, сколько на административную
сторону своей публичной власти.
Эта новая роль претора имела свои как положительные, так и отрицательные стороны в отношении
правовой обоснованности судебного процесса в целом.
Возможность делать цивильное право фактически ничтожным путем новоизложенной формулы
вполне объективно могла приводить к злоупотреблениям субъективного свойства. Тому же вполне
могло послужить избыточное понимание превалирования интересов справедливости момента над
нормой права, пусть и древнего. Однако положительное значение преторской юстиции было
неизмеримо большим.
Оценка обстоятельств дела с точки зрения справедливости была ранее всего отказом от строгого
формализма старого права, оторванного от меняющихся обстоятельств жизни. Одним из путей
преодоления такого формализма стала практика отказа или отложения иска по причинам чисто
процессуального свойства denegatio. По отпадении препятствующих обстоятельств (достижения истцом
требуемой возрастной или семейной самостоятельности, возбуждения дела надлежащим субъектом) иск
мог быть повторен или возбужден заново, тогда как ранее легисакционный процесс изначально погашал
и материальное требование по обстоятельствам чисто процессуальным. В основание судебного
требования претор мог положить фактическое положение дел, а не их переосмысление с точки зрения
права (formula in factum conceptae); будучи изложенным, в формуле, это фактическое положение дел
становилось для судьи правовыми границами рассмотрения спора. Наконец, формула могла быть
составлена с т.н. фиктивным элементом, который вводился в изложение существа дела и правовую
оценку спора. Это было наиболее важное изобретение преторской юстиции, которое позволяло
предельно распространительно толковать нормы права и закона, не отказываясь от них формально, а
тем самым и придавать совершенно новым по содержанию правоотношению и спорам вполне законное
значение.
Сложился также новый круг специфически преторских способов защиты прав по поводу частных
жалоб, предварявших или сопровождавших предполагаемое исковое заявление.
Претор мог лично рассмотреть фактические обстоятельства спора, который послужил поводом к
обращению. Если дело касалось нарушения вещных прав, он мог, опираясь на полномочия imperium,