 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
87
пустота»*.
*
Материалисты Древней Греции. М.: Наука, 1995. С. 76.
Либеральная утопия всемирного гражданского общества, в котором все социальные и культурные
связи сведены к межиндивидуальным, угрожает оставить пустоту на месте цивилизованной
архитектуры мира, в которой выделялись и храмы великих религий, и музеи великих культур, и
величественные своды государственности. Либеральная идеология исполнена решимости до основания
подточить и разрушить эти «монументы», оставив индивида один на один с миром. Здесь уместно
задать несколько вопросов.
Первый: что станет с человеком в моральном и культурном смысле, если он расстанется со всем тем,
в чем были воплощены коллективные идеалы и ценности? В самом ли деле возможна полноценная
замена надиндивидуальных уровней нашего общественного сознания, нашей культуры,
индивидуальным?
Современная когнитивная психология доказала, что человеку одновременно необходимы два
измерения: индивидуальное и групповое (в широком смысле). Дихотомии «мы – они», «близкое –
далекое», «родное – чужое» относятся к тем процедурам, благодаря которым человек выделяет в
окружающем мире обжитой «дом бытия», где он чувствует себя надежно и комфортно. Поэтому
групповая категоризация (мы - они), групповая идентификация (я принадлежу к родственной группе
«мы»), групповой фаворитизм (предпочтение, отдаваемое своей группе и наделение ее особыми
чертами) – все это суть процедуры, без которых личности грозит «овеществление», а культуре –
исчезновение той палитры, посредством которой она помечает свое и чужое, родственное и
неродственное. Вне всего этого мы рискуем получить вместо человека как аффективного,
чувствующего, сострадающего и негодующего существа рассудочного робота, занятого только тем,
чтобы хладнокровно подсчитывать свои шансы в расчетливой игре, которую он ведет с миром.
Не грозит ли рациональный индивидуализм, окончательно сбросивший «ярмо коллективности»
вместе с его моральными воплощениями – долгом, ответственностью, солидарностью, состраданием, –
опасной десоциализацией современной личности, постепенно утрачивающей способности к кооперации
и коллективным акциям?
Это повлекло бы за собой и существенные деформации в политике, где особую роль играют
коллективные чувства – коллективный протест, коллективная солидарность и поддержка и пр. Сегодня
аналитики поражаются тому, что в России самые неслыханные провалы и преступления партии власти,
нарушение ею жизненно важных прав граждан – вплоть до права получать вознаграждение за труд – не
встречают должного отпора. Не является ли это затухание нормальных реакций в политике итогом
десоциализации индивида, который захотел быть лишенным сантиментов, «разумным эгоистом», а стал
беспомощным одиночкой?
Второй вопрос: тотальная открытость означает исчезновение всего потаенного, интимного, скрытого
от внешнего взора, пестуемого в тиши, в сосредоточенной уединенности. Черты этой психологии
«тотальных экстравертов» в самом деле просматриваются в поколении, предпочитающем телевизор
литературному чтению, детективы – классике, групповой танец – парному, секс – любови. Но является
ли такой тип решения в культуре – окончательным и, главное, продуктивным? Нарушение баланса
между внутренним и внешним, духовным и материальным, качественным и количественным сегодня
ощущается в мире, но какой тип идеологии победит в XXI веке: тот, что потакает этой тенденции, или
тот, который ознаменует собой восстание против нее?
Третий вопрос, касающийся взаимоотношений Запада и не-Запада: является ли проповедуемая
либерализмом «тотальная открытость» действительно взаимной, или речь идет о той открытости,
которой требует взломщик, намеренный поживиться в вашем доме?
Олицетворяющей тенденции открытости глобальный мир в том виде, в каком он складывается
сегодня, имеет неприятную асимметрию: выгодами от глобализации в основном пользуются богатые и
влиятельные страны Севера, а издержки несут менее развитые и менее защищенные страны Юга. В
геополитическом плане технологии «открытого общества» работают как механизмы тотального
«разукрупнения» государственно-политических и социокультурных монолитов прежней эпохи, правда,
преимущественно в странах не-Запада. Именно здесь поощряются этносуверенитеты, разрушающие
крупные многонациональные государства, исчезновение целых геополитических материков – таких как
Восточная Европа, Средняя Азия, распад суперэтнических синтезов, каким являлся, в частности, союз
трех кровнородственных народов: русского, украинского, белорусского. Словом, идет процесс