 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
135
соответствующие практики до сих пор остаются чуждыми или, по меньшей мере, недоступными.
Если доказано, что средний американец потребляет в несколько сот раз больше невосполнимых
ресурсов планеты, чем средний житель «третьего мира», то к кому следует отнести предупреждение
экспертов о перенаселенности?
Настала пора четко определить роли и ответственность стран — экологических доноров и
стран-
перцепиентов*, потребляющих больше экоресурсов, чем их национальная территория способна
воспроизводить. Экономикоцентристское мышление господ мира сего обращает внимание только на
экономических доноров и перцепиентов, игнорируя другое, отнюдь не менее важное измерение —
экологическое.
* Перцепиент (от слова перцепция чувственное восприятие) — в теории коммуникации — воспринимающая сторона,
тот, кто принимает сигнал, сообщение или другие внешние импульсы.
«Третий мир»,
в систему которого сегодня стремительно вовлекается и Россия, стал не только
объектом экономической эксплуатации и вывоза капитала (в обмен на ввоз суррогатов потребления и
суррогатов массовой культуры). Он стал объектом интенсивнейшей экологической эксплуатации,
которая пока что не переводится на язык цифр и не учитывается теорией обмена.
Объектом этой двойной эксплуатации стала Россия. По данным экспертов, «потоки антрогенной
серы, поступающие на Русскую равнину из Западной Европы, в 10 раз превосходят обратные потоки
воздушных загрязнений...
Благодаря своим лесам, переувлажненным землям и болотам, крупнейшему массиву практически
неосвоенных, «диких» земель (60% территории) Россия выступает компенсатором части глобальных
загрязнений»*.
*
Национальные интересы и проблемы безопасности России: Доклад по итогам исследования Центра глобальных
проблем Горбачев-Фонда. М., 1997. С. 68-69.
В рамках западной либеральной традиции выдвинуто множество концепций, убедительно
доказывающих, что эффективность использования ресурсов предопределяется тем, находятся ли они в
руках собственника или являются ничейными. На этом основании доказывается затратный характер
государственной экономики, проигрывающей частнособственническому предпринимательству по всем
показателям: рентабельности, капиталоотдаче, энерго- и материалоемкости.
В конечном счете все это предопределило крах «мировой системы социализма». Но
последовательное применение названного критерия несомненно указывает на аналогичные различия
двух моделей мира: модели, при которой все природные ресурсы стран являются их нераздельной
собственностью, и модели, при которой те или иные геополитические гегемоны могут пользоваться
чужими природными ресурсами, не защищенными ни надежным суверенитетом страны-собственника,
ни справедливым международным контролем.
В этом контексте самым губительным является двойной стандарт «закрыто-открытой» мировой
системы. В той мере, в какой природные ресурсы «третьего мира остаются открытыми для грабежа,
равно как и для ввоза токсичных отходов и технологий, мы сталкиваемся с воспроизведением столь
осуждаемой либералами модели «бесхозного богатства». Современная практика международного
природопользования убеждает в наличии несомненной корреляции между геополитическим статусом
той или иной страны и степенью защищенности ее ресурсов от международного экологического
хищничества.
Природа не может сама себя защитить от надругательств и разрушения. Чтобы предотвратить их,
необходимо, во-первых, таким образом преобразовать систему культуры, чтобы природе вернулся
статус высокочтимой ценности, как это и было в культурах теллургического типа, а во-вторых,
преобразовать геополитическую структуру мира таким образом, чтобы в нем не оставалось
бессубъектных, «бесхозных» регионов, не защищенных от международного экологического
хищничества.
Следует различать с этих позиций первичную модернизацию, проходившую в свое время в странах
Запада, вторичную модернизацию стран бывшего «второго мира» и, наконец, нынешнюю третичную
модернизацию, которой подвергся «третий мир».
Первичная модернизация отличалась тем, что была целиком эндогенным процессом: и ее идеология,
и воодушевленные этой идеологией элиты, и социально-мобилизационные технологии — все это было
выработано на месте в качестве собственного продукта западной культуры. И как показал