 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
112
политическая связь, которая может и должна быть между народом и правительством.
Видными представителями западников из числа правоведов были К. Д. Кавелин и Б. Н. Чичерин,
которые со временем эволюционировали в сторону либерализма и стали идейными предтечами
конституционных демократов начала XX столетия. В 40-х гг. в спорах славянофилов и их оппонентов
на стороне западников были В. Г. Белинский, А. И. Герцен; Н. П. Огарев, Т. Н. Грановский, П. В.
Анненков.
Константин Дмитриевич Кавелин (1818–1885) – один из основателей (совместно с С. М.
Соловьевым и Б. Н. Чичериным) так называемой государственнической школы в истолковании истории
России. Согласно его представлениям, основу и движущую силу исторического процесса образует
борьба личности за свободу и "постепенное изменение" общественных форм – от родовых отношений к
семейным, которые, в свою очередь, уступили высшей форме общественных отношений – государству.
Россия шла тем же историческим путем, что и Западная Европа, но отстала от нее и потому должна
прибегать к заимствованиям достижений цивилизации. В этом смысле реформы Петра I двинули
Россию по пути европейского развития в сторону свободы и управления с помощью "современных
актов и законов". Оправдание эпохи петровских реформ – в ее целях, поскольку средства дала, навязала
ей сама старая Русь. В отличие от славянофилов Кавелин считал, что наряду с общинным
индивидуальное начало все-таки присутствовало и до Петра и привело к постепенному созданию у нас
общественности и юридической гражданственности, хотя и в неразвитой форме "умственной,
нравственной и гражданской культуры".
С более радикальных философско-исторических позиций критиковал славянофилов Тимофей
Николаевич Грановский (1813–1855), для которого историческое развитие всегда сопровождается
борьбой разнородных сил и каждую эпоху отделяет от другой "резкое различие", в том числе войны и
революции (например, завоевания древних германцев, Французская революция XVIII в.). Историческое
развитие бесконечно, поскольку вечно новы противоположности и никогда они не возвращаются к
прежним пунктам, "из борьбы их исходят вечно новые результаты".
Об интересе знаменитого профессора всеобщей истории в Московском университете к
отечественной истории свидетельствует его публичная полемика с литературными распространителями
доктрины "официальной народности" (Погодиным, Шевыревым) и славянофилами, а также его критика
некоторых упрощенных западнических воззрений на прошлое России. Так, в речи Грановского перед
студентами 1845 г. в связи с началом курса по истории средневековья содержится прямое указание на
основных идейных оппонентов: "И вам, и мне предстоит благородное и, надеюсь, долгое служение
России – России, идущей вперед и с равным презрением внимающей клеветам иноземцев, которые
видят в нас только легкомысленных подражателей западным формам, без всякого собственного
содержания, и старческим жалобам людей, без всякого собственного содержания, которые любят не
живую Русь, а ветхий призрак".
Герцен писал впоследствии об известной условности деления на славянофилов и западников по той
простой причине, что все они были патриотами своего народа и отечества. Их объединяло, по крайней
мере в начальный период, решительное осуждение крепостного рабства и административно-судебного
произвола, а также боязнь того, что если перемены не придут сверху, то переворот явится снизу. В этом
отношении они близки в отдельных пунктах своих политических программ и декабристам и
народникам. Так, существовавшая в 1845–1847 гг. в Киеве тайная религиозно-политическая
организация (Кирилло-Мефодиевское общество) унаследовала от декабристов идею республиканизма и
сближалась со славянофилами в провозглашении христианского учения исходным началом и
основанием для "правления, законодательства, права собственности и просвещения".
После реформ 60-х гг. острота разногласий между славянофилами и западниками утратила свое
былое значение. Славянофильство эволюционировало в сторону почвенничества и сблизилось во
многом с консервативными противниками реформ, однако значительная часть их ожиданий и надежд в
отношении русской общины была воспринята идеологами "русского социализма" (Герцен,
Чернышевский и др.). Для славянофильства 70–80-х гг. характерны известная инертность и идейный
догматизм. В этот период они становятся критической мишенью для русских марксистов и наиболее
дальновидных консерваторов. Константин Леонтьев, один из наиболее талантливых выразителей
трагизма социальной и политической ситуации в пореформенной России, склонный в какой-то момент
даже к "монархическому социализму", заметил однажды в отчаянии: "Аксаков во время пожара читает
благородную лекцию о будущей пользе взаимного страхования любви". В XX в. вопрос о самобытности
русской истории вновь актуализировался в связи с социалистическим экспериментом и таким образом