 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
164
и церковной идеологии настойчиво проводилась мысль о том, что Византия пала от того, что греки
отступили от истинного христианства. И вот теперь оказывалось, что православные христиане в России
должны были принять обряды этой предавшей православие церкви, в частности, вместо двухперстного
крестного знамения, испокон веков бытовавшего на Руси, принять трехперстное, введенное в
византийской церкви в XII в.
В течение XVI — первой половины XVII в. официальная политическая и церковная идеология в
России учила, что "Москва — Третий Рим", Россия — единственный оплот православия. И вот теперь
оказывалось, что русская православная церковь должна была подчиниться тенденциям, развившимся в
церкви греческой, церкви павшего Второго Рима.
Старообрядчество являлось попыткой сохранить национальное достоинство русской церкви и
Русского государства.
Аввакум поэтому выказывает себя в своих сочинениях убежденным сторонником концепции
"Москва — Третий Рим". "Понеже убо Ветхий Рим падесе аполинариевою ересию, — пишет он в одном
из своих писем царю, — 2 Рим — Царь град, еже есть агарянскими внуцы от безбожных турок
обладаеми, твое же, о благочестивый царю, великое Русийское царство — Третий Рим — благочестием
всех превзыде, и вся благочестивая во твое царствие воедино собрашася и прочая. И ты един под
небесем християнский царь именуешися во всей вселенной, владыка и блюститель непорочныя
православныя веры во всех християнех..."
Нигде нет такой непорочной православной веры, как в России, считал Аввакум. Нигде нет такого
православного государства, как Русское. Аввакум был, в сущности, идеологом русского национального
государства, русской национальной церкви. В его понимании Русское государство и русская церковь
должны служить России, русским национальным интересам, а не каким-то вселенским организациям.
Россия, наконец, должна жить по собственным законам.
"Ох, бедная Русь, чево тебе хотелось латынских ли обычаев и поступков немецких, а свой истинный
християнский закон возненавидели и отвергли", — в этих словах Аввакума во многом содержится
разгадка его оппозиции церковным реформам в России середины XVII в. Новогреческие
богослужебные книги, в соответствии с которыми Никон хотел исправлять книги русские, печатались
на Западе. Это знали и патриарх Никон, и царь Алексей Михайлович. В челобитной к царю дъякон
Федор специально подчеркивал: "А нынешние книги, что посылал покупать Никон патриарх в Грецию,
с которых ныне зде переводят, словут греческие, а там печатают те книги под властию богоотступного
папы римского в трех градех: в Риме, в Париже и в Венеции, греческим языком, но не по древнему
благочести. Того ради и зде нынешние переведенные со старыми согласны, государь, и велия смута".
"Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек, — обращался Аввакум к царю Алексею. — Говори своим
природным языком; не уничижай ево и в церкви, и в дому, и в пословицах".
Аввакум считал, что, затеяв церковную реформу, царская власть предала Россию. Отсюда и его
обличения этой власти, которые благодаря его писательскому таланту были особенно остры. "Али ты
чаеши потому святы нынешния власти, законоположники новыя,что брюхи те у ных толсты, что у
коров, да о небесных тайнах не смыслят, понеже живут по-скотски, ко всякому беззаконию ползки".
Аввакум полагал себя поэтому выше царской власти и таким образом оправдывал свое неподчинение
ей. "Видишь ли, самодержавие? — писал он в "Житии". — Ты владеешь на свободе одною русскою
землею, а мне сын Божий покорил за темничное сидение и небо и землю; ты, от здешнего своего
царства в вечный свой дом пошедше, только возьмешь гроб и саван, аз же, присуждением вашим, не
сподоблюся савана и гроба. Но наги кости мои псами и птицами небесными растерзаны будут и по
земле влачимы; так добро и любезно мне на земле лежати и светом одеянну и небом прикрыту быти".
При таком отношении к царской власти Аввакум, естественно, должен был разделять идеи Никона о
самостоятельности церкви, ее полной независимости от государства, о превосходстве "священства" над
"царством". "В коих правилах писано царю церковью владеть, и догматы изменять, и святая кадить?
Только ему подобает смотрить и оберегать от волк, губящих ея, а не учить, как вера держать и как
персты слагать. Се бо не царево дело, но православных архиереов и истинных пастырей, иже души свои
полагают за стадо Христово, а не тех, глаголю, пастырей слушать, иже и так и сяк готовы на одном часу
перевернутца".
Сходство воззрений Аввакума с воззрениями Никона, которого он считал своим злейшим врагом,
было и в другом.
Аввакум постоянно обращал внимание в своих сочинениях и на недопустимость жестокого насилия
при проведении реформы. "Посем Лазаря священника взяли, и язык весь вырезали из горла.., —