 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
126
Академии в Европе, в «Помпее» проявилась в полной мере: театральные позы, жесты, мимика, эффекты
освещения. Но нужно признать, что Брюллов стремился к исторической правде, стараясь как можно
точнее воспроизвести конкретные памятники, открытые археологами и изумившие весь мир,
восполнить зрительно сцены, описанные Плинием Младшим в письме к Тациту. Экспонировавшаяся
сначала в Милане, затем в Париже, картина была привезена в Россию в 1834 г. и имела шумный успех.
О ней восторженно отзывался Гоголь. Значение произведения Брюллова для русской живописи
определяется общеизвестными словами поэта: «И стал "Последний день Помпеи" для русской кисти
первый день».
В 1835 г. Брюллов возвратился в Россию, где был встречен как триумфатор. Но собственно
историческим жанром более уже не занимался, ибо «Осада Пскова польским королем Стефаном
Баторием в 1581 году» завершена не была. Интересы его лежали в ином направлении – портретописи, к
которой он обратился, уйдя от исторической живописи, как и его великий современник Кипренский, и в
которой проявил весь свой творческий темперамент и блеск мастерства. Можно проследить
определенную эволюцию Брюллова в этом жанре: от парадного портрета 30-х годов, образцом которого
может служить даже не столько портрет, сколько обобщенный образ, например, блестящее
декоративное полотно «Всадница» (1832, ГТГ), где изображена воспитанница графини Ю.П.
Самойловой Джованина Паччини, не случайно имеет обобщенное название; или портрет Ю.П.
Самойловой с другой воспитанницей – Амацилией (около 1839, ГРМ), до портретов 40-х годов – более
камерных, тяготеющих к тонким, многогранным психологическим характеристикам (портрет АН.
Струговщикова, 1840, ГРМ; Автопортрет, 1848, ГТГ). В лице литератора Струговщикова читается
напряжение внутренней жизни. Усталостью и горечью разочарований веет от облика художника на
автопортрете. Печально худое лицо с проницательными глазами, бессильно повисла аристократически
тонкая кисть руки. В этих изображениях немало от романтического языка, в то время как в одном из
последних произведений – глубоком и проникновенном портрете археолога Микеланджело Ланчи
(1851) –мы видим, что Брюллов не чужд реалистической концепции в толковании образа.
После смерти Брюллова его ученики часто использовали лишь тщательно им разработанные
формальные, чисто академические принципы письма, и имени Брюллова предстояло вынести немало
хулы со стороны критиков демократической, реалистической школы второй половины XIX столетия,
прежде всего В.В. Стасова.
Центральной фигурой в живописи середины века был несомненно Александр Андреевич Иванов
(1806–1858). Иванов окончил Петербургскую Академию с двумя медалями. Малую золотую медаль он
получил за картину «Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора» (1824, ГТГ), в связи с которой
критика отмечала внимательное прочтение художником Гомера, а Большую золотую медаль – за
произведение «Иосиф, толкующий сны заключенным с ним в темнице виночерпию и хлебодару» (1827,
ГРМ), полное экспрессии, выраженной, однако, просто и ясно. В 1830 г. Иванов уезжает через Дрезден
и Вену в Италию, в 1831 г. попадает в Рим и лишь за полтора месяца до кончины (он умер от холеры)
возвращается на родину.