 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
98
Вместо прежнего населения в несколько десятков тысяч количество народа в Риме доросло до
миллиона. Пустыри застроились, стройка далеко зашла за черту старых стен. Теперь пришлось строить
ввысь многоэтажные дома. Правда, для площадей, для красивых построек, храмов, цирков, театров,
сенатских зал отводили широкий простор; много места занимали дворцы нобилей с обширными садами
около них. Но от этого становилось еще теснее в кварталах, где жила беднота. Тут поднимались шести-
семиэтажные громады, казармы на вид, разделенные внизу на лавочки и мастерские, наверху – на
множество мелких квартир и углов для бедного люда. Бедняку приходилось взбираться часто на 200
ступенек вверх, а то, напротив, он спускался на 10–20 ступенек вниз от земли в подвальное помещение.
Грязно, нездорово и опасно было жить в этих "крепостях" (вместо этого нашего выражения в Риме
называли подобные дома "островами", потому что они занимали целый квартал, как бы остров между
проездами): между ними ползли узкие, кривые улички, куда не проникал солнечный луч. Верхние
этажи домов наскоро строились из дерева: в случае пожара из множества скученных домов получался
настоящий костер. Пожары в Риме бывали часто: тогда выгорали целые части города и много бывало
человеческих жертв.
Народ в Риме. Население Рима стало очень пестро. Помимо того, что в столицу являлось много
приезжих, состав самих граждан очень изменился. Победители привозили толпы пленных рабов. Во
множестве их потом отпускали на волю. Вольноотпущенный, живя в Риме, мог стать римским
гражданином. Вследствие этого в Риме все под тем же старым названием римлян скоплялась
разноплеменная толпа: испанцы, африканцы, галлы, греки, сирийцы и т. п. Другие лица виднелись
теперь в народном собрании; другие нравы проникли сюда: вместо серьезных тяжеловатых плебеев-
крестьян стали шуметь бойкие городские жители; вошли в обычай споры, перерывы, возбуждающие
речи. Когда однажды знаменитого победителя Карфагена, Сципиона Младшего, стали прерывать в
народном собрании, он гневно крикнул: "Молчите вы, рабы, которых я вчера привел в оковах в Рим!"
Чужие обычаи и вера. Вместе с иностранцами проникла в Рим и чужая вера. Переселенцы
приносили своих богов, за ними двигались проповедники и жрецы. Уже раньше стали появляться
греческие боги; римляне по большей части соединили их в уме со своими богами, как, напр., Зевса с
Юпитером. Между римлянами и греками были издавна сношения: оттого латинская азбука взята с
греческой. Греческие архитекторы строили теперь по греческим образцам храмы римских богов,
греческие художники ставили их изображения.
Но были принесены и совсем чужие боги. Египетские жрецы в белых льняных одеждах с трещотками
в руках голосили и плакали по умершему своему богу Озирису. Почитатели малоазиатской богини
Кибелы, великой матери богов, поднимали оглушающий шум бубен, стук оружия, дикие крики и
бешеный танец, стараясь привести себя в состояние восторга. Позднее других стали переселяться евреи,
которые заняли потом большой особый квартал в Риме; они поражали всех отсутствием изображений и
пышности в своих залах, синагогах, где они собирались для чтения Писания и для беседы.
Римские правители очень подозрительно относились к этим чужим верованиям и обычаям. Они
считали все это "суеверием". Сторонники старины думали, что, если испортился нрав народа, так
именно от чужих обычаев, что оттого народ стал жаден, нечестен, бросил свои прежние занятия и стал
уходить из деревень в города. Ревнители старины не знали только, за что взяться, чтобы искоренить
чужой дух: они то запрещали иностранные наряды, то ограничивали количество серебряной посуды в
домах, то выгоняли иноземных проповедников и учителей. Все эти меры оставались бесполезны.
Греческое образование. Между нобилями особенно сильно распространялись чужие обычаи. Оба
Сципиона и Эмилий Павл были большие почитатели Греции. В высшем обществе модным разговорным
языком стал греческий. Нобили приставляли к своим детям греческих рабов-учителей. Они любили
развлекаться слушанием греческих стихов или греческих речей. Они учились искусству речи у
приезжих знаменитых греческих риторов; на суд и в народном собрании стали появляться особые
мастера художественной речи, ораторы.
У римлян раньше вовсе не было литературы. В то время как у греков особые художники-певцы
исполняли целые поэмы о подвигах богов и героев, у римлян за столом заставляли мальчика протянуть
какую-нибудь незатейливую песнь о старинном вожде. Теперь, когда в Рим стали стекаться
иностранцы, многие греки задумали познакомить римлян со своей поэзией; греческие поэмы были
переведены на латинский язык, писались подражания Гомеру, в Риме начали ставить театральные пьесы
наподобие греческих. Однако эти занятия были чем-то чужим для римлян: литераторы, писавшие на
латинском языке, были по большей части не римляне родом и не из свободных граждан, а иностранцы и
вольноотпущенные. В Риме гораздо менее людей, чем в Греции, читали поэзию и любили театр.