 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
96
отметить два обстоятельства, существенные для понимания именно
культурологического смысла борьбы женщин за эмансипацию.
Во-первых, феминизм в XIX в. и отчасти в XX в. был присущ далеко не всем
сословиям и общественным группам. В XIX в., мы можем смело сказать, он развивался
лишь в среде разночинско-демократической интеллигенции, отчасти — в среде мелкой
буржуазии, а потом — пролетариата. Что касается, например, России второй половины
XIX в., то ни в дворянстве, ни в крестьянстве мы не увидим даже намека на это
движение, что легко объяснимо. Женщина, принадлежащая к дворянству и крупной
буржуазии, в идее эмансипации не нуждалась: она была максимально обеспечена, не
стремилась ни к какой работе (а это — необходимое условие эмансипации), была, как
правило, вполне довольна своим положением, имела прислугу и, таким образом,
чувствовала себя вполне комфортно с культурологической точки зрения. Роскошь,
которой окружал ее муж, делала бессмысленной борьбу за социальные права. Даже
завести любовника не было для нее проблемой. Она пользовалась свободой в
необходимой ей степени, а борьба за права женщин вообще была для нее чуждой и
малоинтересной.
Естественно, следует оговорить то обстоятельство, что я нарисовал здесь
«портрет» типичной богатой семьи, а на самом деле каждая семья отличалась своими
нюансами, зависящими от таких в общем-то случайных обстоятельств, как
относительное превосходство воли каждого из супругов, эмоциональная чуткость,
ситуации неразделенной любви и т.п., но в целом эти случайности дела не меняли и
собственно на «женский вопрос» не влияли.
На другом полюсе общества — в среде крестьянства — «женский вопрос» также
практически не возникал. Взаимоотношения мужчины и женщины регулировались
здесь естественным разделением труда. Как правило, мужчина выполнял здесь такую
работу, которая была необходима для выживания семьи, но по своей тяжести
практически недоступна для женщины: пахота, сев, косьба, заготовка дров, плотницкая
работа и т.п. Без такого «хозяина» в доме жизнь женщины неизбежно обращалась в
каторгу. С другой стороны, мужчина тоже не мог обойтись без «хозяйки»: она
обеспечивала порядок в доме, воспитывала до определенного времени детей, готовила
еду, ухаживала за скотиной и т.п. Разумность крестьянского уклада не давала никакой
почвы для возникновения феминистских тенденций (в России они появятся только
после революции, особенно в период коллективизации, т.е. фактического упразднения
векового социального уклада).
Второе обстоятельство еще важнее для понимания культурологического смысла
движения женской эмансипации. До определенного момента женщины боролись за
равенство с мужчинами в экономической, политической сферах, в области образования
и т.п., что относится к культурологии лишь косвенно, поскольку не образует новой
ценностной системы. Собственно культурологическая проблематика начинается не там,
где женщины стремятся к равной с мужчинами оплате за равный труд, и не там, где они
требуют политического равноправия. Культурологический смысл проблема
эмансипации приобретает тогда, когда женщины задают вопрос: «А чем мы хуже
мужчин?» — и любыми способами стараются доказать, что ничем не хуже, а может
быть, даже и лучше. Именно здесь вызревает собственно культурологическая ценность
— женское самосознание, женская свобода во всех областях жизни, равноправие
ценностей, без которого эмансипированная женщина чувствует себя эмоционально-
психологически дискомфортно.
Вообще-то природа или Бог создали женщин и мужчин просто различными,
приспособленными к выполнению разных функций, и социальный аспект здесь мало на
что влияет. Однако, не понимая этого, феминистки (и, между прочим, феминисты, ибо