 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
94
по суду мог быть официально признан и без регистрации (при ведении общего
хозяйства, проживания на одной жилплощади, доказанное наличие общих детей и т.п.).
Более серьезным нарушением являлась супружеская измена, и, хотя она
юридически не наказывалась, вмешательство «общественности» здесь было, как
правило, серьезным и достаточно деятельным. На измену мужа (жены) можно было
пожаловаться по месту работы в партком, местком, начальству, чтобы его, как
говорилось в те времена, «проработали», дали выговор за «аморалку» (аморальное
поведение) и т.п. Вся эта ситуация очень точно описана в стихотворении А. Галича
«Красный треугольник». Нередко от «проштрафившегося» требовали дать обещание
«исправиться», то есть разорвать неофициальные интимные отношения и вернуться в
семью. (Это было, пожалуй, наиболее уязвимое место в системе: человека фактически
заставляли расстаться с любимым и жить с нелюбимым ради голого принципа
нерушимости семейных отношений.).
Развод в принципе тоже не поощрялся общественностью, но тут все зависело от
конкретного случая. Развод супругов, не имеющих детей и по обоюдному согласию,
вообще никого не волновал, кроме самих супругов, их ближайших родственников и
знакомых. В иных случаях развод требовал внимания общества или
государства,
причем его оценка в разных случаях могла быть различной: одно дело, если жена
разводится с хроническим алкоголиком, и совсем другое — если ее цель состоит в
приобретении имущественных ценностей.
Наши идеологические противники на Западе с особенным удовольствием
издевались над подобным положением дел в СССР, и совершенно напрасно, так как
регуляция брачных отношении и общественный контроль за ними осуществлялись и у
них самих, хотя и в несколько иных формах. Относительно меньшую роль играло здесь
государство (хотя есть и исключения), но зато куда более активно следила за
интимными отношениями церковь. Роль
общественного мнения примерно одинаковая
и у нас, и у них. Но зато на Западе (особенно в США) существуют и иные регуляторы
интимных отношений, которых у нас практически нет. До сих на американском Юге
резко осуждается брак между белым мужчиной и черной женщиной, а чтобы белая
девушка вышла замуж за негра — про такое я не читал даже у Фолкнера. Еще одна
эффективная форма ограничения интимной свободы — частные сыскные агентства,
которые хотя и не являются государственными органами, но все же находятся под
опекой государства, которое регламентирует их деятельность в своих целях. Про
сложности с разводом я говорил выше, так что, пожалуй, в этом смысле наше
законодательство проще, свободнее и дешевле. Наконец, на Западе возможны такие
формы ограничения свободы в личных отношениях, которые нам пока и не снились:
обсуждение интимной жизни английской принцессы ведется настолько интенсивно,
что собственно от интимности не остается и следа; американский президент за
супружескую измену может быть подвергнут импичменту; вообще западные
журналисты буквально лезут в постель к любой знаменитости и т.п. Так что от
регуляции интимной жизни не свободно, по-видимому, любое общество.
Но тут возникает другой, гораздо более интересный вопрос: зачем в принципе
обществу и государству (какими бы они ни были) держать под контролем частную,
интимную жизнь человека? С полной определенностью на этот вопрос ответить, по-
видимому, нельзя, но можно выдвинуть ряд гипотез. Во-первых, общественные
структуры, тяготеющие к авторитарности (некоторые типы государств, католичество,
ислам), естественно, стремятся подчинить себе как общество в целом, так и жизнь
отдельного человека. Для любой диктатуры принципиально важно, чтобы буквально
каждый человек был подчинен ей полностью и не имел права решать самому, что
хорошо и что плохо, что надо любить, а что ненавидеть. Под эту жесткую