 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
85
возникает ощущение, что в жизни упущено что-то самое главное, что жизнь прожита
не так, и теперь ничего уже не исправишь — это культурно-психологическое состояние
в русской литературе ярко изобразили уже писатели конца XIX в., прежде всего
Толстой и Чехов. Да и в целом культура становится «легковеснее», утрачивает былую
основательность и фундаментальность.
Как же в свете всего сказанного оценивать повышение темпа жизни — как благо
или как зло? До сих пор мы останавливались лишь на отрицательных сторонах этого
явления, но в нем есть и положительные моменты. Это прежде всего более полное
удовлетворение разнообразных потребностей человека, что для людей я деятельным
складом натуры представляет источник удовольствия и эмоционального комфорта.
Хорошо сказал об этом А.Т. Твардовский:
Я сердце по свету рассеять
Готов. Везде хочу поспеть.
Нужны мне разом юг и север,
Восток и запад, лес и степь,
Моря и каменные горы,
И вольный плес равнинных рек,
И мой родной далекий город,
И тот, где не был я вовек...
Но с другой стороны, тот же Твардовский говорил и о том, что человеку
необходим «запас покоя», чтобы не спеша осмыслить жизнь, приняться за большой
замысел, что излишняя торопливость несвойственна нормальному человеку, особенно
русскому. И не случайно другой великий русский поэт А. Блок провозглашал: «За
верность старинному чину!/ За то, чтобы жить не спеша!». В последней цитате, в
частности, прослеживается очень характерная для русского образа жизни мысль:
неспешная жизнь — это культурная традиция, это одно из коренных свойств русского
национального характера. Поэтому в заключение разговора о темпе жизни —
несколько русских пословиц на эту тему: «Поспешишь
— людей насмешишь»,
«Поспешай медленно», «Тише едешь — дальше будешь», «Поспешность только при
ловле блох нужна», «Скоро — хорошо не бывает», «Скоро, да не споро», а также одна
восточная пословица (Востоку вообще свойствен очень неторопливый темп жизни)
«Медленный верблюд уходит дальше быстрой лошади».
Еще одним важным параметром образа жизни является плотность населения и
связанная с ней интенсивность общения человека с другими людьми. Этот параметр
также обнаруживает тенденцию к увеличению с течением времени. Наша жизнь все
больше и больше проходит на людях, а уединение становится все более редким
состоянием. Культурологическое значение этого параметра также неоднозначно.
Исторически первичными являлись тяга к общению с себе подобными, реализация
стадного инстинкта, коммуникативные тенденции и центростремительные процессы в
любой общности людей. Человек на ранних стадиях культурного развития был еще
очень слаб и, как следствие, очень робок, оставаясь один на один с миром. Только
вхождение в коллектив обеспечивало ему и материальный, и духовный комфорт.
Тенденции этого рода прошли сквозь все века развития человечества вплоть до нашего
времени. «Не добро человеку быть едину», — было сказано еще в Библии, и это
остается верным и до сих пор, и вряд ли изменится в будущем: человек — существо
стадное. Абсолютного одиночества в течение долгого времени человек, очевидно,
вообще не может вынести, не утратив своей человеческой сущности,— Робинзон Д.
Дефо — чистая фантазия, а на самом деле люди, оказавшиеся в его положении и
пребывавшие в одиночестве несколько лет, утрачивали человеческий облик. Тяготение