 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
103
Но возвратимся, однако, к собственно духовным, культурологическим
ценностям, заключенным в Доме. Не случайно наиболее естественным и
распространенным эпитетом к слову «Дом» возникает слово «родной». Дом привлекает
человека прежде всего потому, что в нем все привычное, родное, знакомое с детства, и
это — важная составляющая уюта и эмоционального комфорта, так как обеспечивает
человеку важнейшее культурное свойство — стабильность.
Вспомним еще раз описание Дома в «Белой гвардии» — там привычные вещи
успокаивают и поддерживают человека: «Много лет <...> в доме ¹ 13 по
Алексеевскому спуску, изразцовая печка в столовой грела и растила Еленку
маленькую, Алексея старшего и совсем крошечного Николку. Как часто читался у
пышущей жаром изразцовой площади «Саардамский Плотник», часы играли гавот, и
всегда в конце декабря пахло хвоей, и разноцветный парафин горел на зеленых ветвях.
В ответ бронзовым, с гавотом, что стоят в спальне матери, а ныне Еленки, били в
столовой черные стенные башенным боем. Покупал их отец давно <...> Время мель-
кнуло, как искра, умер отец-профессор, все выросли, а часы остались прежними и били
башенным боем. К ним все так привыкли, что, если бы они пропали как-нибудь чудом
со стены, грустно было бы, словно умер родной голос и ничем пустого места не
заткнешь. Но часы, по счастью, совершенно бессмертны, бессмертен и Саардамский
Плотник, и голландский изразец, как мудрая скала, в самое тяжкое время живительный
и жаркий».
Но, разумеется, не только привычные и родные вещи делают Дом источником
эмоционального комфорта. Гораздо важнее, что Дома, в семье человека окружают
родные люди, которые любят его не за какие-то присущие ему качества, но просто
потому, что он «свой», потому что он принадлежит к той малой, но очень компактной
группе людей, которые называются родными. Человек возвращается в Дом с
радостным ожиданием, потому что там он будет среди родных, потому что он любит
их, а они его, потому что в Доме царит совершенно особая атмосфера благожела-
тельности всех ко всем, радость ничем не заменимого взаимопонимания. Хорошим
примером сказанному может служить описание возвращения Николая Ростова в родной
дом в романе Толстого «Война и мир». Он подъезжает к дому с нетерпением, входит в
него с тревогой, все ли благополучно, но все в порядке, и вот «не успел он добежать до
гостиной, как что-то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и
стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, тре-
тьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать,
где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то
же время <...> Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф обнимали его;
и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали. <...> Наташа, после
того, как она, пригнув его к себе, расцеловала все его лицо, отскочила от него и,
держась за полу его венгерки, прыгала, как коза, все на одном месте и пронзительно
визжала. Со всех сторон были блестящие слезами радости любящие глаза, со всех
сторон были губы, искавшие поцелуя».
В поэме «Мертвые души» Гоголь сопоставляет два символа, о которых мы
говорили: образ дороги предстает у него как бесприютность, неустроенность, скука и
т.п.; образ Дома ей контрастно противопоставлен, он есть воплощение счастья, добра и
любви: «Счастлив путник, который после длинной, скучной дороги с ее холодами,
слякотью, грязью, невыспавшимися станционными смотрителями, бряканиями
колокольчиков, починками, перебранками, ямщиками, кузнецами и всякого рода
дорожными подлецами, видит наконец знакомую крышу с несущимися навстречу
огоньками, и предстанут пред ним знакомые комнаты, радостный крик выбежавших
навстречу людей, шум и беготня детей и успокоительные тихие речи, прерываемые