 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
90
Однако основная сфера их появления – речь художественная, и прежде всего поэзия.
С какой целью создаются неологизмы? Почему некоторые авторы не довольствуются
традиционными средствами языка, а образуют новые слова?
В некоторых случаях авторский неологизм оказывается одним из проявлений своего рода словесной
игры, иронического отношения как к предмету, явлению, обозначаемому по-новому, так и к самому
языку. Думается, что именно такой характер имеют знаменитые пушкинские неологизмы:
кюхельбекерю ("За ужином объелся я. Да Яков запер дверь оплошно. Так было мне, мои друзья, И
кюхельбекерно и тошно"); огончарован ("Я влюблен, я очарован, Словом, я огончарован"). Контекст
подчеркивает, что сам поэт оценивает свои новообразования как нетипичные, особые, несвойственные
его обычному лексикону, такие, которые представляют собой лишь шутку ради шутки. И в творчестве
таких поэтов, как Пушкин, авторские новообразования встречаются эпизодически.
В других случаях образование новых слов тем или иным автором имеет регулярный,
последовательный характер и продиктовано стремлением к поиску таких лексических единиц, которые
наиболее полно и адекватно отобразили бы те экспрессивно-смысловые нюансы, которые хочет
передать автор и для выражения которых традиционные средства оказываются либо недостаточно
точными, либо недостаточно лаконичными. Таковы, например, многие неологизмы М. Цветаевой:
певцеубийца ("Певцеубийца царь Николай Первый"), обеззноено, обезжемчужено ("...Только Елена над
брачной бойнею, В сознании: наготой моей Четыре Аравии обеззноено И обезжемчужено пять морей"),
или: "В век сплошных скоропадских Роковых скоростей – Слава стойкому братству Пешехожих
ступней! Вс
e
ут¸сно, вс
e
рощно,
прямиком, без дорог, Обивающих мощно Лишь природы – порог..."
("Ода пешему ходу"). Подобные неологизмы помогают по-новому увидеть предметы, явления и
взаимосвязь между ними.
Множество авторских неологизмов находим и в поэзии Игоря Северянина, у которого новаторство в
области лексики осуществляется при общей ориентации на традиционные синтаксис, размеры,
строфику, например: "Стрекот аэропланов! Беги автомобилей! Ветропр
o
свист
экспрессов! Крылол¸т
буеров! Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили! Ананасы в шампанском – это пульс вечеров!",
или: "О, безжалостница добрая! ты, штрихующая профили Мне чужие, но знакомые, с носом,
мертвенно-прямым! Целомудренную чувственность мы зломозгло обут
o
пили
Чем-то вечно ожидаемым
и литавровонемым...".
Немало у И. Северянина и таких неологизмов, которые образованы от средств, ставших
традиционными в поэтическом обиходе: гр¸зофарс (от греза и фарс), златополдень (златой полдень),
огнев
e
ю
:
"Но отчего же я огневею. Когда мелькает вблизи манто?" (от огонь;
ср.: "огонь любви"),
осветозарить (от светозарный), олазореть (от лазоревый), белолильный (от белая лилия) и т.п.
Необычное сочетание морфем обновляет образы, ставшие привычными, помогает звучать по-новому
тому слову, которое превратилось в своего рода поэтический штамп.
Наконец, можно отметить случаи, когда создание неологизмов становится у писателя почти
самоцелью, своеобразной словесной игрой, в процессе которой обнаруживается заинтересованное,
восхищенное отношение к слову как к таковому, возможность отстраниться, посмотреть на слово
новым взглядом и обнаружить в нем нечто неожиданное, новое, как бы "вытянуть" из слова то, что есть
в нем нераскрытого. Таковы буквально каскады неологизмов, которые мы находим в некоторых
поэтических и особенно прозаических произведениях Марины Цветаевой. Например, в дневниковых
записях читаем:
"А комната – трущоба! – берлога! – где обольщает лейтенанта персияночка! Эта дрянь, рвань,
стклянь. Глаза по углам, узлы по углам. Эти ошметки, оплевки, обглодки. Эта комната, центр которой
туфля. Эта туфля посреди пола, царственным, по бесстрастию, жестом ноги отлетающая в потолок. Это
отсутствие здравого смысла в комнате! Отсутствие комнаты в комнате! Мой Борисоглебский живьем!
Мое убранство. Моя уборка. Все мои семь комнат в одной. Скелет моего быта. Мой дом.
Помню персияночку (чертовку): шепот
a.
Шепот
a
– лепетa
– бормотa. Возле слов. Наговаривает,
насказывает, названивает. Амулеты – браслеты. Под браслетами – лейтенантовы эполеты. Лепет
a
– и
бусы, соловьиные рокот
a
– и руки. Руки, ручьи"*.
* Цветаева М.И. Проза. М., 1989. С. 400.
Поэтесса как бы играет словами, любуется ими, нанизывает их друг за другом на нить
повествования, украшая е¸.
Следует отметить, что в случаях, подобных рассмотренным выше, авторы неологизмов при создании