 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
23
пришел на парад войск? Одни номенклатурщики, пенсионеры. Да, это был сильный удар по
большевистской диктатуре" (Нед. 1990. ¹ 15); "Срочно микрофоны в зал – берегитесь тогда,
саботажники, аппаратчики и прочая нечисть!" (Моск. комс. 1991. 18 сент.).
* По-видимому, "навешивание" ярлыков, которые навязывают слушателю, читателю "образ врага", – отличительная черта
любого политического объединения, государства, исключающего право на инакомыслие. В трагически-гротесковой форме
это явление отразил английский писатель Джордж Оруэлл в романе "1984". Описывая сконструированное его писательским
воображением актиутопическое государство Океанию, где господствует английский социализм (ангсоц), Оруэлл много
внимания уделяет языку этого государства, так называемому новоязу (новому языку), в котором "лексика была
сконструирована так, чтобы точно, а зачастую и весьма тонко выразить любое дозволенное значение, нужное члену партии,
а кроме того, отсечь все остальные значения, равно как и возможность прийти к ним окольными путями". Политический
словарь новояза состоял из слов, которые "не только обладали политическим смыслом, но и навязывали человеку, их
употребляющему, определенную позицию" (Оруэлл Дж. 1984.//Нов. мир. 1989. ¹ 4. С. 124).
Привычка обращаться к словам-ярлыкам часто приводит к тому, что употребленное как средство
разоблачения противника слово теряет какую бы то ни было связь с тем понятием, которое оно
обозначает в языке. В послереволюционный период именно такую печальную судьбу пережили слова
интеллигент, интеллигенция. Прежде эти слова не только обозначали принадлежность к определенному
социальному слою, но и служили характеристикой типа человека, которая включала в себя такие
понятия, как порядочность, честность, уважение к другой личности. После 1917 года слово
интеллигент стало употребляться для выражения пренебрежительно-уничижительной оценки. С
грустной иронией пишет об этом герой "Театрального романа" М.А. Булгакова: "Сколько раз в жизни
мне приходилось слышать слово интеллигент по своему адресу. Не спорю, может быть, и заслужил я
это печальное название..." и ниже: "Да, кстати: я уверен, что, прочитав эти строки, многие назовут меня
интеллигентом и неврастеником. Насчет первого не спорю, а насчет второго предупреждаю серьезным
образом, что это заблуждение".
Такая же участь постигла и слово демократ: в контекстах, подобных приведенным выше, оно
фактически не соотносится со своим словарным значением, производным от понятия "демократия"
(форма политической организации общества, основанная на признании народа как источника власти, на
наделении граждан широким кругом прав и свобод). Зачастую обессмысливаются и употребляются
просто как средство оскорбления политического противника и слова фашист, фашизм, фашистский,
прежде занимавшие определенное место в нашей системе понятий. Теперь в прокоммунистической
прессе они употребляются по отношению к сторонникам реформ: "Отечественные и зарубежные
буржуа заинтересованы в культивировании "нового мышления" Горбачева, вылившегося в злобный
антисоветизм и переходящего в обыкновенный фашизм" (Молния. 1991. ¹ 25). Те в свою очередь
обвиняют в фашизме наиболее рьяных противников перестройки: "Мы верим в духовный потенциал
каждого в отдельности народа нашей страны и всех ее народов вместе. Мы – за демократический
плюрализм, но не за потворство фашизму" (Ог. 1990. ¹ 6).
Еще одно из проявлений искажения смысловой стороны речи – намеренное употребление неточных,
сглаженных обозначений, не вполне соответствующих или абсолютно не соответствующих сути
явления, т.е. слов-эвфемизмов*. Вот как раскрывает сущность такого рода обозначений А. Минкин в
материале, рассказывающем об убийстве выдающегося современного богослова протоиерея Александра
Меня: "Убит священник. Убит отец Александр. Газеты, радио, телевидение сообщили: трагически
погиб. Это неправда... Отец Александр убит. Зачем обманывать себя? Зачем говорить: "трагически
погиб"– разве он заснул за рулем? разве раздавлен рухнувшим домом во время землетрясения?
Трагически погиб – значит, погиб случайно, нелепо, погиб от слепой, бездушной смерти, которая не
выбирает. Эта смерть не была случайной. Эта смерть была зрячая. У этой смерти была черная душа. А в
руках – топор. И выбрала она безошибочно... Трагически погиб – значит, судьба, значит, никто не
виноват, значит, мы не виноваты. Убит – значит, есть виновник, и в руках его – топор, и искать его –
опасно" (Ог. 1990. ¹ 39).
* См. об этом также раздел данного учебника "Использование синонимов".
Потребность в эвфемистических обозначениях возникает в силу разных причин*. Но особенно часто
появляются они в общественно-политической и публицистической речи идеологизированного общества
в качестве средства, помогающего в приукрашенном виде представить какое-либо нелицеприятное
явление. Например, слово зэк, известное сейчас каждому, возникло, оказывается, тоже как эвфемизм. О
его происхождении рассказывает писатель Г. Владимов в повести "Верный Руслан": "Обидно думать,