 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
138
объединяющий прием может стать ощутимым признаком, объединяющим вокруг себя новый жанр.
В истории смены жанров следует отметить одно любопытное явление: обычно мы производим
градацию жанров по их «возвышенности», по их литературному и культурному значению. В XVIII в.
торжественная ода, воспевающая крупные политические события, принадлежала к высокому жанру, а
забавная, непритязательная и не всегда пристойная сказочка – к жанру низкому.
В смене жанров любопытно постоянное вытеснение высоких жанров низкими. И здесь можно
провести параллель с социальной эволюцией, в процессе которой «высокие» господствующие классы
постепенно вытесняются демократическими, «низкими» слоями – феодальное магнатство – мелкими
служилым дворянством, вся аристократия – буржуазией и т.д. Это вытеснение высоких жанров низкими
происходит в двух формах: 1) полное отмирание высокого жанра. Так умерли в XIX в. ода и эпопея
XVIII в.; 2) проникновение в высокий жанр приемов низкого жанра. Так в эпическую поэму XVIII в.
проникали элементы пародических и сатирических поэм для создания таких форм, как «Руслан и
Людмила» Пушкина. Так во Франции в 20-е годы XIX в. в классическую высокую трагедию проникали
приемы комедийные для создания романтической трагедии, – так в современном футуризме приемы
низкой лирики (юмористической) проникли в лирику высокую, что дало возможность воскресить уже
умершие высокие формы оды и эпопеи (у Маяковского). То же на прозе можно наблюсти у Чехова,
вышедшего из юмористических листков. Типичным признаком низших жанров является комическое
осмысление приемов. Проникновение приемов низших жанров в жанры высокие отмечается тем, что
приемы, применявшиеся до сих пор для создания комических эффектов, получают новую эстетическую
функцию, с комизмом нисколько не связанную. В этом сущность подновления приема.
Так, дактилические рифмы, по свидетельству Востокова в 1817 г., почитались его современниками в
«шуточных только сочинениях для смеху иногда позволительными», а через двадцать с небольшим лет
после опытов школы Жуковского появляется стихотворение Лермонтова «В минуту жизни трудную», в
котором никто уже не усматривал ничего шуточного или сочиненного для смеху. Каламбурная рифма,
имевшая у Минаева ту же функцию комического, у Маяковского свой комизм утрачивает.
То же самое и с иными приемами. Если у Стерна обнажение сюжетосложения есть еще прием
комический или такой, в котором ощущается его происхождение от комического использования, то у
стернианцев этого уже нет, и там обнажение приема есть вполне законный прием сюжетного
построения.
Процесс «канонизации низших жанров*» хотя и не универсальный закон, но настолько типичный,
что историк литературы в поисках источников того или иного крупного литературного явления обычно
принужден обращаться не к большим предшествующим явлениям литературы, а к мелким. Эти мелкие,
«низшие» явления, бытующие в сравнительно малозаметных литературных слоях и жанрах,
канонизируются крупными писателями в высоких жанрах и служат источником новых, неожиданных и
глубоко оригинальных эстетических эффектов. Периоду творческого расцвета литературы
предшествует медленный процесс накопления средств обновления литературы в низших, непризнанных
литературных слоях. Приход «гения» – это всегда своеобразная литературная революция, когда
свергается господствующий доныне канон и власть переходит к подчиненным доселе приемам.
Наоборот, последователи высоких литературных направлений, добросовестно повторяющие прием
своих великих учителей, обычно представляют далеко не привлекательную картину эпигонства.
Эпигоны, повторяя изжитую комбинацию приемов, из оригинальной и революционной превращают ее в
шаблонную и традиционную и тем, иной раз, надолго убивают в современниках способность
чувствовать эстетическую силу тех образцов, которым они подражают, – эпигоны дискредитируют
своих учителей. Так, те нападки, которые мы встречаем в начале XIX в. на драматургию Расина,
объясняются всецело тем, что расиновские приемы приелись и надоели всем вследствие рабского их
воспроизведения в весьма малоодаренной эпигонской литературе поздних классиков.
* Термин и связанная с ним концепция литературного развития путем «смещений» господствующих («высоких») жанров
на периферию и выдвижения в центр новой литературной системы жанров, прежде игравших подчиненную роль, были
предложены В.Б. Шкловским и поддержаны в статье Ю.Н. Тынянова «Литературный факт» (1924). См.: Тынянов Ю.Н.
Поэтика. История литературы. Кино. С. 257-258, 510-511.
Возвращаясь к понятию жанра как генетически
определяющего обособления литературных
произведений, объединяемых
некоторой общностью системы приемов с доминирующими
объединяющими приемами-признаками, мы видим, что никакой логической и твердой классификации
жанров произвести нельзя*. Их разграничение всегда исторично, т.е. справедливо только для