 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
135
ранних стихах Бальмонта и Брюсова.
По отношению к ощутимости применяемых приемов мы имеем две различные литературные
манеры. Первая – характерная для писателей XIX в. – отличается стремлением к сокрытию приема. Вся
система мотивировок направлена к тому, чтобы делать незаметными писательские приемы, наиболее
«естественно», т.е. незаметно развивать свой литературный материал. Но это лишь манера, а не общий
эстетический закон. Этой манере противостоит другая, которая не заботится о сокрытии приема и часто
стремится сделать этот прием заметным, ощутимым. Так, если писатель, прерывая речь героя,
мотивирует это тем, что конца речи он не дослышал, а за страницу до этого он сообщал сокровенные
мысли героя, то здесь не реалистическая мотивировка, а показание приема, или, как говорят, обнажение
приема. Пушкин в IV главе «Евгения Онегина» пишет:
И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей...
(Читатель ждет уж рифмы розы:
На, вот, возьми ее скорей.)
Здесь мы имеем явное и сознательное обнажение приема рифмовки.
В раннем футуризме (у Хлебникова) и в современной литературе обнажение приема стало
традиционным (многочисленные примеры обнажения сюжетного построения см. в рассказах Каверина).
Среди литературы с обнажением приема следует выделить произведения, обнажающие чужой
прием, традиционный или индивидуальный у какого-нибудь другого писателя. Если обнажение чужого
литературного приема имеет при реализации комическое осмысление, мы получаем пародию. Функции
пародии многоразличны. Обычно – это осмеяние противоположной литературной школы, разрушение
ее творческой системы, «разоблачение» ее*. Пародическая литература весьма обширна. Она была
традиционна в драматической литературе, когда каждое более или менее заметное драматическое
произведение вызывало немедленно пародию.
* Второе определение пародии (ср. с. 49 и примечание 11 к разделу «Элементы стилистики») дано с новой точки зрения.
Первое исходило из понятия стилизации: пародия – такая стилизация, которая «сопровождается комическим определением
лексического стиля». Для второго точка отсчета – «обнажение чужого приема». Оно становится пародией также и при
условии «комического осмысления». Оба опорных понятия соотнесены с категорией «стиля» (по В.М. Жирмунскому, стиль
– «единство приемов поэтического произведения»; о значении такой трактовки стиля для Б. Томашевского см. во
вступительной статье). При этом в первом случае акцентирован «лингвистический» аспект, а во втором –
общеискусствоведческий.
Факт двойного определения одного понятия не случаен. «Обнажение чужого приема» – не что иное, как подчеркнутая
условность. Это вполне соответствует природе стилизации: чужой прием или «система приемов» (т.е. стиль)
воспринимаются с определенной дистанции, благодаря чему и становятся условными, но не полемически. Так понятый
подход Б. Томашевского к разграничению стилизации и пародии существенно близок решению той же задачи в книге М.М.
Бахтина «Проблемы творчества Достоевского» (Л., 1929): пародия – там, где «разрушение» чужой «творческой системы»
происходит изнутри. Поэтому текст пародии воспринимается адекватно тогда, когда достаточно ощутим ее объект или
литературный «фон» (см. с. 205-206), остающиеся вне текста произведения-пародии.
Иное дело – первое определение. Вслед за термином «пародия стиля» идет формулировка: «Пародичность достигается
несоответствием стиля и тематического материала речи» (с. 49). Везде, где автор учебника усматривает подобный
«комический контраст» (в сущности, он означает столкновение двух тем и двух стилей внутри произведения), появляется
термин «пародичность» (см. с. 44, 46, 51, 258 и др.). Специальное внимание Б. Томашевский уделяет двум
противоположным вариантам «пародических» приемов разработки эпопейной традиции (с. 258), известным под названиями
«бурлеска» и «травестии». В этом случае налицо сближение с идеями не опубликованной в то время статьи Ю.Н. Тынянова
«О пародии» (1929). Указывая на явления, формально близкие пародии, но не имеющие пародийной функции, Тынянов
выявил возможность использования в литературе чужой художественной конструкции в новых и совершенно иных целях.
Отсюда противопоставление «пародийности» и «пародичности» (см. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.,
1977. С. 290, 294), а также появление терминов «вариация», «вариирование» (Там же. С. 292-293). В 1930-е гг. поиски в том
же направлении продолжил М.М. Бахтин, обосновавший в работе «Слово в романе» понятие «вариации», т.е. такой
имитации чужого стиля, при которой «языковое сознание стилизатора» может «само получить слово и вносить свой
тематический и языковой материал в стилизуемый язык» (Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. С. 175).
Пародия всегда предполагает как фон, от которого она отталкивается, другое литературное
произведение (или целую группу литературных произведений). Среди рассказов Чехова можно найти
значительное количество литературных пародий.
Иногда пародия, не преследуя целей сатиры, развивается
как
свободное искусство обнаженного
приема. Так, стернианство начала XIX в. представляет собой школу, развивающуюся из пародии как
самоценного искусства. В современной литературе стернианские приемы воскресают и получают