 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
134
В этом отношении следует различать приемы канонические и приемы свободные*. Под
каноническими приемами разумеются приемы, обязательные в данном жанре и в данную эпоху. В этом
отношении наиболее отчетливую систему канонических приемов Дает французский классицизм XVII в.
с его драматическими «единствами» и мелочной регламентацией отдельных жанровых форм.
Канонические приемы являются основными признаками литературных произведений школы,
принимающей данный канон. Во всякой трагедии XVII в. место действия остается неизменным и время
ограничивается 24 часами. Все комедии оканчиваются браком любящих, трагедии – гибелью основных
персонажей. Всякое каноническое правило фиксирует собою некоторый прием, и в этом отношении все
в литературе, начиная с выбора тематического материала, отдельных мотивов, их согласования и кончая
системой изложения, языком, лексикой и т.д., может быть канонизированным приемом.
Регламентировалось употребление одних слов и запрещение других, выбор одних мотивов и избегание
других и т.д. Канонические приемы возникают в качестве технических удобств, в силу повторяемости
становятся традиционными и, попадая в поле зрения нормативной поэтики, закрепляются как
обязательное правило. Но никакой канон не может исчерпать всех возможностей и предвидеть все
приемы, необходимые для создания цельного произведения. Наряду с каноническими приемами всегда
существуют свободные, необязательные приемы, индивидуальные для отдельных произведений,
писателей, жанров, течений и т.д.
* Источники противопоставления канонических и «свободных» (неканонических) форм в данном случае, видимо, –
одновременно – «формальное» европейское искусствознание (включая русский формализм) и «Историческая поэтика» А.Н.
Веселовского, в которой эта проблема была связана с историей литературных жанров. Преимущественное внимание Б.
Томашевский уделяет жанровым канонам. В то же время он стремится осмыслить различие двух типов художественных
форм с помощью категории стиля. Эта двойственность выражает сосуществование в книге Б. Томашевского, как и вообще в
литературоведении XX века (см. об этом: Тюпа В.И. Две модели литературного ряда//Slavia orientalis. 1995. ¹ 4. С. 515–
525), двух противоположных концепций исторического развития литературы. Если в истории жанров очевидны сквозная
преемственность и возможность органического сплава разновременных форм в структуре отдельного произведения, то в
истории стилей на первом плане их различия и взаимная противопоставленность. Вторая категория позволяет переключить
проблему канонических и свободных форм в плоскость «оценочного внимания литературной среды» и акцентировать
совершенно иную оппозицию: «ощутимости» и «неощутимости» приемов. Тем самым исторические категории – в духе
общеформалистической концепции «историко-литературной смены» – подменяются категориями психофизиологическими
(см.: Медведев П.Н. (Бахтин М.М.). Формальный метод в литературоведении. М., 1993. С. 184). Другой путь подобной
подмены понятий опирается на неоднозначность слов «канон» и особенно «канонический». Так, формулировка
«канонизация приема», несомненно, означает его «автоматизацию», утрату «ощутимости».
Канонические приемы обычно изживают себя. Ценность литературы в новизне и оригинальности*.
Стремление к обновлению обрушивается обычно именно на канонические, традиционные,
«трафаретные» приемы, переводя их из разряда обязательных в разряд запрещенных. Создаются новые
традиции и приемы. Это не мешает приемам, ранее запрещенным, вновь возрождаться через два или
три литературных поколения.
* Это утверждение справедливо лишь для искусства неканонического, рожденного индивидуально-творческим
художественным сознанием, выработавшим, если использовать термин Ю.М. Лотмана, «эстетику противопоставления»;
напротив, до середины XVIII в. эстетическое сознание было традиционалистским и исповедовало «эстетику тождества»
(Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970. С. 350-359; Аверинцев С.С., Андреев М. Л., Гаспаров М.Л. и др.
Категории поэтики в смене литературных эпох//Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного
сознания).
По тому, как реагирует это оценочное внимание литературной среды на отдельные приемы, их
следует классифицировать на приемы ощутимые (заметные) и неощутимые (незаметные).
Причина ощутимости приема может быть двоякая: их чрезмерная старость и их чрезмерная новизна.
Изжитые, старые, архаические приемы ощутимы как назойливый пережиток, как потерявшее свой
смысл явление, продолжающее существовать в силу инерции, как мертвое тело среди живых существ.
Наоборот, новые приемы поражают своей непривычностью, особенно если они берутся из репертуара,
до сих пор запрещенного (например, вульгаризмы в высокой поэзии). При оценке ощутимости и
неощутимости приема никогда не следует упускать из виду исторической перспективы. Нам язык
Пушкина кажется гладким, и мы почти не замечаем его особенностей, – современников он поражал
странностью смешения славянизмов с простонародной речью, он им казался неровным, пестрым. Дать
оценку ощутимости того или иного приема может только современник. Резкости построения
произведений символистов, шокировавшие литературных староверов до 1907–1909 гг., ныне
совершенно не ощущаются нами, и мы, наоборот, склонны усмотреть шаблонность и обыденность в