 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
133
житейскими или политическими эмоциями. Читать надо наивно, заражаясь указаниями автора. Чем
сильнее талант автора, тем труднее противиться этим эмоциональным директивам, тем убедительнее
произведение. Эта убедительность художественного слова и служит источником обращения к нему как
к средству учительства и проповедничества.
Герой вовсе не является необходимой принадлежностью фабулы. Фабула как система мотивов
может и вовсе обойтись без героя и его характеристики. Герой является в результате сюжетного
оформления материала и является, с одной стороны, средством нанизывания мотивов, с другой – как бы
воплощенной и олицетворенной мотивировкой связи мотивов. Это ясно на элементарной
повествовательной форме – на анекдоте. Анекдот, представляющийся, вообще говоря, довольно зыбкой
и неясной малой формой фабульного построения, во многих случаях сводится всецело к пересечению
двух главных мотивов (остальные мотивы – необходимая мотивировка: обстановка, «предисловие» и
т.п.). Пересекаясь, мотивы создают особый эффект двусмысленности, контраста, характеризуемый
французскими терминами «bon mot» («красное словцо») и «pointe» (буквально «острота»; с этим словом
совпадает в некоторой части и понятие итальянских «concetti» – острых сентенций).
Возьмем анекдот, построенный на совпадении обоих мотивов в одной формуле (каламбур). В
некоторое село приезжает безграмотный проповедник. Прихожане ждут его проповеди. Речь свою он
начинает так: «Знаете, о чем я буду говорить». – «Нет, не знаем». – «Так что же я буду с вами говорить
о том, чего вы не знаете». – Проповедь не состоялась. Анекдот этот имеет продолжение,
подчеркивающее двусмысленное употребление слова «знать». На следующий раз на тот же его вопрос
прихожане отвечали: «Знаем». – «Так если вы и без меня знаете, так мне нечего вам и говорить».*
* В некоторых вариантах этот анекдот имеет продолжение: на вопрос проповедника часть прихожан говорит «знаем»,
часть – «не знаем». На это следует: «Пусть те, кто знает, расскажут тем, кто не знает».
Анекдот построен единственно на двойственном понимании одного слова и не теряет значения от
обстоятельств, в которых этот диалог может происходить. Но в своем конкретном виде этот диалог
всегда фиксируется за каким-нибудь героем (обычно проповедником). Получается фабульная ситуация:
хитрый и в то же время неумелый проповедник – и обманутая паства. Герой нужен, чтобы на него
нанизать анекдот.
Вот пример более разработанного анекдота из английского фольклора. Персонажи – англичанин и
ирландец (ирландец в английских народных анекдотах представляет собою тип медленно и не всегда
удачно соображающего). Идут они по дороге в Лондон и на перекрестке читают надпись: «Здесь дорога
в Лондон. А неграмотных просят обращаться к кузнецу, живущему за поворотом». Англичанин
рассмеялся, ирландец промолчал. К вечеру пришли в Лондон и расположились в гостинице ночевать.
Ночью англичанин был разбужен безудержным смехом ирландца. «В чем дело?» – «Я теперь понял,
почему ты рассмеялся, прочтя надпись на дороге». – «Ну?» – «Да ведь кузнеца может не оказаться
дома». Здесь сталкивающиеся мотивы – подлинный комизм надписи и своеобразная интерпретация
ирландца, допускающего вместе с автором надписи, возможность прочтения ее неграмотным.
Но развертывание этого анекдота ведется по приему закрепления этих мотивов за известным героем,
причем в качестве характеристики героя берется его национальный признак (подобно этому во Франции
процветают анекдоты о гасконцах, у нас – многочисленные областные и инородные герои анекдотов).
Другой путь краткой характеристики героя – это называние его, фиксация мотивов на известном
историческом лице (во Франции – герцог Роклор, в Германии – Тиль Эйленшпигель, в России – шут
Балакирев. Сюда же относятся анекдоты о разных исторических лицах, о Наполеоне, о Диогене, о
Пушкине и т.п.). По мере постепенного нанизывания мотивов на одно и то же лицо (имя) создаются
анекдотические типы. Аналогично происхождение масок итальянской комедии (Арлекин, Пьеро,
Панталоне).
5. ЖИЗНЬ СЮЖЕТНЫХ ПРИЕМОВ
Хотя общие приемы сюжетосложения всех стран и народов отличаются значительным сходством и
можно говорить о своеобразной логике сюжетного построения, тем не менее отдельные конкретные
приемы, их комбинирование, пользование ими и отчасти их функция чрезвычайно меняются на
протяжении всей истории литературы. Для каждой литературной эпохи, для каждой школы характерна
своя система приемов, которая и представляет в своей совокупности стиль (в широком смысле этого
слова) литературного жанра или направления.