 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
125
стороны, она еще в детстве слышала предсказание, что ей принесут счастье аисты. Она соглашается указать
калифу способ освободиться от чар при условии, что он обещает жениться на ней. После некоторых колебаний
калиф соглашается, и сова проводит его в комнату, где собираются волшебники. Там калиф подслушивает
рассказ Кашнура, в котором он узнал продавца-разносчика, о том, как ему удалось обмануть калифа. Из того же
разговора он узнает забытое слово «mutabor». Калиф и визирь превращаются в людей, сова тоже, все
возвращаются в Багдад, где производят расправу с Мизрой и Кашнуром.
Сказка называется «Калиф-аист», т.е. героем является калиф Хасид, ибо автор в повествовании
следит за его судьбой. История принцессы-совы введена как ее рассказ калифу при их встрече на
развалинах.
Достаточно слегка изменить расположение материала, чтобы сделать героиней принцессу-сову: надо
сперва сообщить ее историю, а историю калифа ввести как его рассказ перед освобождением от
колдовства.
Фабула осталась бы та же самая, но сюжет существенно переменился бы, так как изменилась бы
нить рассказывания.
Отмечу здесь перестановку мотивов: мотив разносчика и мотив Кашнура, отца Мизры, оказываются
тождественными, в момент когда калиф-аист подслушивает волшебника. То обстоятельство, что
превращение калифа есть результат козней его врага Кашнура, дано в конце сказки, а не в начале, как
следовало бы в прагматическом изложении.
Что касается фабулы, то здесь она двойная:
1. История калифа, обманным способом околдованного Кашнуром.
2. История принцессы, околдованной тем же Кашнуром. Две эти параллельные фабульные ветви
скрещиваются в момент встречи и дачи взаимных обязательств калифа и принцессы. Далее идет одна
линия фабулы – их освобождение и наказание волшебника.
Сюжетное построение дано здесь в порядке наблюдения за судьбой калифа. В скрытой форме калиф
является рассказчиком, т.е. при внешне отвлеченном рассказе сообщается то и в том порядке, что и как
узнавал калиф. Этим определяется и все построение сказочного сюжета. Случай этот типичен, и обычно
герой является таким скрытым (потенциальным) рассказчиком. Этим объясняется, почему в
новеллистической форме так часто прибегают к мемуарному построению, т.е. заставляют самого героя
рассказывать свою историю. Этим самым как бы вскрывают прием наблюдения за героем и мотивируют
ввод именно данных и в данном порядке изложенных мотивов.
При анализе сюжетного построения (сюжетосложения) отдельных произведений следует обращать
особое внимание на пользование временем и местом в повествовании*.
* Категории пространства и времени в литературе заняли сегодня важное место в работах по поэтике. В начале 20-х гг.
эти категории углубленно рассматривались рядом ученых: Флоренский П.А. Обратная перспектива//Флоренский П.А. У
водоразделов мысли. Т. 2. М., 1990; Он же. Анализ пространственности и времени в изобразительных искусствах. М., 1993;
Бахтин М. Автор и герой в эстетической деятельности//Бахтин М. Эстетика словесного творчества. В конце 30-х гг. они
стали предметом специального исследования М. Бахтина, предложившего термин «хронотоп»: Бахтин М. Формы времени и
хронотопа в романе//Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики.
В художественном произведении следует различать фабульное время и время повествования.
Фабульное время – это время, в которое предполагается совершение излагаемых событий, время
повествования – это то, которое занимает прочтение произведения (соответственно – длительность
спектакля). Это последнее время покрывается понятием объема произведения.
Фабульное время дается: 1) датировкой момента действия, абсолютной (когда просто указывается
хронологический момент происходящего, например – «в два часа дня 8 января 18** года» или «зимою»)
или относительной (указанием на одновременность событий или их временное отношение: «через два
года» и т.д.), 2) указанием на временные промежутки, занимаемые событиями («разговор продолжался
полчаса», «путешествие длилось три месяца» или косвенно «прибыли в место назначения на пятый
день»), 3) созданием впечатления этой длительности: когда по объему речей или по нормальной
длительности действий, или косвенно – мы определяем, сколько времени могло отнять излагаемое.
Следует отметить, что третьей формой писатель пользуется весьма свободно, втискивая длиннейшие
речи в краткие сроки и, наоборот, растягивая краткие речи и быстрые действия на длительные
промежутки времени.
При этом повествовательные формы обычно состоят из кусков непрерывного действия (обычно при
наличии ведущего повествование персонажа), разделяемого временными интервалами и дополняемого