 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
244
Как и в любом аристократическом обществе, самоуважение актера в России конца XVIII
— первой половины XIX в. целиком зависело от его успеха у аристократических групп.
Вполне естественно поэтому, что в классицистском театре того времени развивались
стандарты, отражавшие вкусы и этикет дворянства как социально доминирующего сословия.
Этикет был пропитан элементами театрализации придворной жизни; театр, в свою очередь,
также оттачивал собственную выразительность за счет этикета. Наблюдалось максимальное
сближение приемов поведения, речи, манер в придворной жизни и на сценических
подмостках. Все это упрочивало взгляд на профессиональный театр как на роскошь и
прихоть, дорогую забаву. О понимании высокого назначения артиста-художника речь пока
идти не могла. Да и сам театральный спектакль воспринимался скорее как представление
звезд, ярких актерских индивидуальностей, но еще не сложился как целостное и высокое
произведение искусства. Возможности режиссуры не использовались, изредка сам автор
пьесы («стихотворец») мог давать советы по проведению мизансцен. Того, кого мы называем
художником театра, также не существовало.
Подобное взаимодействие творцов и исполнителей делало престиж исполнителей
несравненно более высоким. Это нашло отражение и в системе оплаты. В екатерининское
время в оперной труппе жалованье распределялось так: стихотворец — 600 руб. в год,
примадонна — 2000 руб. в год, первый оперный певец — 3500 руб. в год. Интересно; что
если любительское участие в так называемых «благородных спектаклях» и музицировании
всячески поощрялось, расценивалось в высшем свете как лучший признак изящества и куль-
туры, то переход дворянского сына на профессиональную службу в театральную труппу
воспринимался как поступок немыслимый. Спустя столетие князь А.И. Сумбатов, сам с
немалыми сложностями пришедший к актерскому творчеству, свидетельствовал, что «ни
один не только дворянин, но и купец того времени, кроме разве отдельных
деклассированных индивидуумов, не решился бы стать актером-профессионалом». Помимо
потерь, связанных с утратой сословных привилегий, здесь сказывалась характерная черта
русской национальной психологии, проявлявшаяся в общественном мнении: стыдно за
безделье, за потеху получать мзду, жить за счет забавы. Действовала давняя традиция
снисходительно-презрительного отношения к скоморошеству, балаганам, фокусникам с их
«хитростями художническими». В среде служилого чиновничества, к примеру, оставалось
твердым убеждение: если уж придется выбирать из всех сомнительных форм дохода, то
лучше взятки брать, чем получать деньги от «собравшихся на потеху». Как это ни покажется
странным, при всем внимании и интересе к творчеству актера в конце XVIII в. его труд был
почти единственной всеми классами общества отрицавшейся формой заработка.
Если попытаться представить иерархию искусств, какой она складывалась в сознании
дворянина конца XVIII — начала XIX в., то, несомненно, высшую шкалу занимали деятели
изобразительного искусства — живописцы, скульпторы, архитекторы. О том, как делили
между собой славу другие
— актеры, музыканты и литераторы, — говорить очень трудно.
Если исходить из того, что определяется как массовый успех, то, конечно, в большой мере он
приходился на долю деятелей театра, нежели литературы, с явным перевесом в сторону
музыкальных жанров — балета и оперы. Однажды оценив и полюбив итальянские и
французские труппы, высший свет в Санкт-Петербурге и Москве энергично заявлял спрос на
них. Несмотря на уже появившиеся в то время произведения Г.Р. Державина, И.С. Крылова,
В.А. Жуковского, литература не занимала большого места в жизни русских столиц.
Привычка к чтению, по-видимому, еще не сложилась, первые литературно-художественные
салоны только появлялись, и интерес к литературе оставался весьма элитарным, хотя и
уважаемым (все вышеперечисленные поэты происходили из дворян).
Безусловно, высокий статус изобразительного искусства в первую очередь диктовался
насущными потребностями придворного обихода. Постройка дворцов, разбивка парков,
установка скульптур, декорирование помещений; парадно-портретная, историческая живо-
пись, — все это было призвано укрепить престиж рода и являло собой симбиоз утилитарно-
практического и художественного. Знание инженерного устройства архитектурных