 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
159
первоначальной оценки «Мулен Руж» современниками как «вавилонской башни порока» до
объявления его спустя столетие эталоном развлекательно-зрелищных форм культуры.
Особый феномен игровой деятельности человека претворяется в феномене моды.
Историки моды обращают внимание на обусловленность форм мужского и женского
костюма особенностями социальной психологии, что говорит о роли закономерного, а не
игрового начала. Безусловно, такая связь действительно существует. К примеру, женский
костюм середины XVIII в. в Европе отразил черты рококо как доминирующего стиля
творчества и поведения. Это проявилось в его особой пышности, культивировании
разнообразия платьев на фижмах, жестких каркасах, феерических головных уборах, ук-
рашенных страусовыми и павлиньими перьями. Идеи французской революции 1789—1793
гг. резко повлияли на общественные ориентации. Под воздействием новых настроений
эстетика костюма обращается к образам античного мира; у древних черпали идеи
демократии, строгость нравов. Женщины отбросили каркасы и подкладки, стали надевать
трико телесного цвета, а поверх него — длинную, широкую, легкую, с красиво
расположенными складками тунику, разрезанную на боках и перехваченную под грудью
поясом. Прическа копировалась с античных головок, всем своим обликом женщина должна
была напоминать мраморную скульптуру, поэтому и одежду в большинстве случаев носили
белую. Обувью служили сандалии с длинными лентами. После казни роялистки Шарлотты
Корде, убившей Марата, женщины-аристократки в знак солидарности с казненной стали
носить на шее красное ожерелье или узкую полоску красной материи, которая должна была
напоминать след ножа от гильотины.*
* Подробнее об этом см.: Киреева Е.В. История костюма. М., 1976. С. 126—127.
Однако все сопоставления тенденций социальной психологии и пристрастий моды
необходимо проводить осторожно, не впадая в вульгаризацию, ибо в данном случае перед
нами феномен, менее других связанный с выражением ментальных состояний и обладающий
колоссальным потенциалом саморазвития, «игрового формотворчества». Внезапное обилие
украшений либо их отсутствие, преобладание цветов, фасонов, материалов нельзя объяснить
с помощью подходящих социальных эквивалентов. Игровая стихия моды проявляется в том,
что ее новые течения, как правило, никогда не совершенствуют и не разрабатывают то, что
было заложено предыдущей тенденцией.
Так, после подражания античному костюму в Европе появилось увлечение экзотикой
Востока. В домашний обиход входят фески, халаты. Щеголи из высшего общества Франции
называли себя «incroyable», т.е. невероятные. В этом, в частности, проявляется постоянный
стимул каждого молодого поколения заявить о себе, опровергнуть предшествующее, быть
не таким, как другие. Безусловно, мода всегда имеет знаковый, т.е. социально-
маркированный, характер. Человек, оформляя свою внешность, так или иначе отождествляет
и идентифицирует себя с кем-то. Вместе с тем в выборе костюма сильна тенденция к
непохожести, эксцентричности, индивидуализации. Игровые стимулы, лежащие в основе
динамики моды, очевидны как в истории культур, так и в жизни отдельных людей.
Связи моды и искусства оказались особенно заметны в социальном влиянии таких
художественных направлений, как сентиментализм и романтизм. В частности,
сентиментализм проявился в культе непосредственного чувства, простоты, в желании
подчеркнуть близость природе. В эпоху расцвета романтизма героем стал человек,
жаждущий свободы, протестующий против несовершенства общества и
противопоставляющий ему свою индивидуальность. Это нашло отражение в усилении идей
женской эмансипации, когда экстравагантное выражение приобретает не только одежда, но и
манеры. Поколение женщин 40—50-х годов XIX в., по словам современников, научилось
держаться в седле не хуже мужчин, пить шампанское, фехтовать на шпагах, стрелять из
пистолета, выкуривать сигару, соединять мужские замашки с женской элегантностью и