 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
139
установить эти законы, иных задач у него нет и быть не может. «Оценка» тех или иных
явлений искусства лежит вне его поля зрения. «Оценка» — это дело созерцающего
искусство».*
* Фриче В. Предисловие//Гаузенштейн В. Опыт социологии изобразительного искусства.
М., 1924. С. 4.
Таким образом, для социологов 20-х годов эстетика существовала лишь в форме
буржуазной, нормативной дисциплины. Критерием анализа искусства выступала полнота
выражения художественным творчеством общих начал социальности. Хотя все перечислен-
ные посылки российской социологии искусства подпитывались господствовавшей
идеологией, любопытно, что взрыв интереса к социолого-художественной проблематике в
тот же период наблюдался и на Западе. Позиция виднейших представителей зарубежной со-
циологии искусства первой трети XX в. — Г. Роланд-Гольста, К. Бюхера, В. Зомбарта, В.
Гаузенштейна — во многом смыкалась с позицией отечественных представителей
социологии искусства, таких, как В.М. Фриче, П.Н. Сакулин, И.И. Иоффе, Ф.М. Шмит.
Особый резонанс среди советских ученых получила теория В. Гаузенштейна. В Москве
были переведены и изданы два его исследования: «Искусство и общество» (1923) и «Опыт
социологии изобразительного искусства» (1924). Ряд исходных посылок Гаузенштейна по-
зволяют увидеть его связь с традициями немецкой школы искусствознания начала XX в.
«Так как искусство есть форма, — писал он, — то и социология искусства только тогда
заслуживает этого названия, когда она является социологией формы. Социология
содержания, возможно, и нужна, но она не является социологией искусства в собственном
смысле слова. Социология содержания есть в сущности общая социология, и относится она,
скорее, к гражданской, чем к эстетической теории общества».* Речь, таким образом, шла о
поиске опосредованных связей между социальной психологией и способами
художественного выражения разных эпох.
* Гаузенштейн В. Опыт социологии изобразительного искусства. С. 27.
Поиски и эксперименты отечественной и зарубежной социологии искусства первой
трети столетия формировали достаточно сложное исследовательское поле, в основе которого
лежал побеждающий принцип социологизма, с большими или меньшими поправками ут-
верждавший универсальную и однозначную зависимость искусства, всех его формальных и
содержательных компонентов от порождающих это искусство общественных процессов.
Важно иметь в виду, что в тот же период к проблемам социологии искусства обращалась
в СССР и так называемая «формальная школа», связанная с именами Ю.Н. Тынянова, В.Б.
Шкловского, Б.М. Эйхенбаума, В.М. Жирмунского. Эта исследовательская линия бази-
ровалась на совсем иной методологической основе. Сохраняя верность одной из своих
фундаментальных посылок о том, что искусство развивается по своим имманентным
законам, «формальная школа» в то же время пыталась скоординировать эти законы с
воздействием на искусство внешних социальных факторов. Важно, однако, что эти
социальные факторы понимались ими в особом ключе: не столько как способы
материального производства, экономической жизни общества, но в качестве такой
составляющей художественного процесса, как «литературный быт». Это многогранное
понятие, по замыслу Ю.Н. Тынянова, Б.М. Эйхенбаума и В.Б. Шкловского, включало в себя
социальные явления особого ряда, а именно: биографический материал, условия
писательского труда, формы внутрилитературного общения, влияние издателей и заказчиков
и т.п. Действительно, все перечисленные факторы выступали как внешние, социальные
факторы внехудожественного ряда, однако они в большей степени коррелировали с
непосредственным художественным процессом и оттого не казались искусственно
привнесенными в изучение процессов художественного творчества.