 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
372
общественного производства, более или менее умеренной безработицей, заметным повышением
уровня и качества жизни населения, смягчением противоречий и достаточной социальной
стабильностью. Всем этим рыночно-государстренно регулируемый, социально ориентированный
современный капитализм выгодно отличается от капитализма свободной конкуренции.
В то же время эффективность госрегулирования далеко не безгранична. Так, оно не может
преодолеть цикличность капиталистического воспроизводства, порождающую в понижательных
фазах цикла (кризис, депрессия) массу тяжелых экономических и социальных проблем. В течение
длительных периодов оно не в состоянии, несмотря на все усилия, обеспечить приемлемого,
социально терпимого уровня безработицы, а тем более полной занятости самодеятельного
населения. Именно так обстоит дело в последние два десятилетия ХХ в., когда сдвиги в
технологической базе производства и обострение мирохозяйственной конкуренции привели на
Западе к свертыванию производства и уменьшению количества рабочих мест в ряде отраслей и
ускорению замещения живого труда трудом, овеществленным в дополнительных элементах
основного капитала (машинах, оборудовании и т.п.). При безработице, которая в последние два
десятилетия в большинстве стран Запада колеблется в пределах 10—12% и более, неуклонно
обостряется проблема финансирования системы социального страхования и ее поддержания на
достигнутом качественном уровне.
Целевые установки «магического четырехугольника» во многом противоречат друг другу. Это
отчетливо проявилось на протяжении всего периода после Второй мировой войны. Так,
неокейнсианская модель госрегулирования 50-х — первой половины 70-х гг. благоприятствовала
быстрому экономическому росту и резкому повышению уровня занятости, но одновременно она
действовала в сторону постепенного вызревания бюджетного кризиса и развязывания
крупномасштабной инфляции. Экономика к концу «кейнсианской эры» оказалась
«зарегулированной». Обложение доходов предпринимателей и лиц наемного труда налогами и
взносами на нужды социального страхования достигло такого уровня, при котором оказались в
значительной мере подорванными стимулы к накоплению капитала путем реинвестирования
прибыли, а также к более интенсивному и производительному труду. Все это, а также ряд других
факторов поставили на повестку дня проблему так называемого д е р е г у л и р о в а н и я
экономики, которое стало осуществляться с конца 70-х гг. на гребне неоконсервативной волны в
политической жизни стран Запада.
Дерегулирование включало три основных аспекта: а) распродажу части государственной
собственности, которая, например, в США принесла в федеральный бюджет 40 млрд долл.; б)
установление режима жесткой экономии бюджетных расходов (т.е. их ограничение и, по
возможности, сокращение), что удалось в гораздо меньшей степени, чем первое; в) уменьшение
налогов, преследовавшее цель повысить их собираемость и стимулировать экономический рост,
который бы обеспечил общее увеличение массы собираемых налогов (удалось в еще меньшей
степени).
Результаты дерегулирования оказались далеко не однозначными. С одной стороны, бюджетный
кризис на Западе был преодолен или значительно смягчен. Так, в США дефицит федерального
бюджета в 1997 г. составил по отношению к ВВП только 0,5% по сравнению с 3% в 1990 г., а в
среднем по странам
— членам ЕС дефицит центральных (федеральных бюджетов)
—
соответственно 2,3% против 3,5%. Правда, в Японии этот показатель вырос с 0,5% в 1990 г. до
4,2% в 1996 г. и лишь в 1997 г. вновь снизился до 3,7%.
С другой стороны, оздоровление государственных финансов и связанное с этим резкое
уменьшение инфляции имело своей обратной стороной жесткое ограничение или даже урезание
расходов на нужды социального обеспечения («социальный демонтаж») и высокий уровень
безработицы.
Можно с уверенностью предположить, что госрегулирование в странах с развитой рыночной
экономикой и впредь будет двигаться в замкнутом пространстве «магического
четырехугольника». Вместе с тем оно будет поддерживать систему рыночно-государственно
регулируемого, социально ориентированного капитализма, включая его институты политического
плюрализма и демократии, в дееспособном, более или менее стабильном состоянии.