 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
8
«больших целей», не соотносимых с миром повседневности, ничего не дающих «маленькому человеку».
Но это не означает, что большие цели как таковые — вредная химера. Вне известной системы
приоритетов и иерархизации целей никакую перспективу выстроить невозможно. Так строятся даже
индивидуальные биографии: люди стремятся получать образование, накапливать знания, не
растрачивать физические и духовные силы на сиюминутные цели, а инвестировать этот капитал в
будущее. Без иерархии целей и веры в будущее кумулятивный процесс и на индивидуальном, и на
коллективном уровне утрачивает всякий смысл. Поэтому вера в большую перспективу вовсе не
принадлежит к тоталитарной экзотике додемократических обществ, а составляет неотъемлемое
качество человеческой культуры как таковой.
Перефразируя Ф. Достоевского можно сказать: «Если веры в будущее нет, то все позволено».
Думается, что развенчание веры в историю является вторым после развенчания веры в Бога шагом
новоевропейского нигилизма. Нас, граждан России, это затрагивает в первую очередь. Ни в каком
другом месте планеты безбожный нигилизм не нанес такого урона, как в России. Неслучайно Ф.
Достоевский, обладавший гениальной историософской интуицией, уделил столько внимания проблеме
пострелигиозного нигилизма.
Сегодня поднимается волна нового нигилизма, связанного с постмодернистской дискредитацией
всех норм. Утверждается, что человеческая культура не содержит никаких достоверных процедур,
позволяющих отличить порок от добродетели, истину от лжи, прекрасное от безобразного. В «открытой
истории» все события практически равновероятны и потому нельзя налагать запреты на что бы то ни
было, так как самая шокирующая девиация может, якобы, из патологии превратиться в перспективную
новацию и шанс на выживание.
Этот постмодернистский релятивизм, превращенный в философию вседозволенности, означает
реабилитацию всех форм подпольного сознания. «Подпольный человек» Достоевского вышел из
подполья и на глазах у всех захватывает позиции в бизнесе*, в политике, в средствах массовой
информации. Официозный либерализм призывает не обращать внимание на человеческие качества
агентов приватизации, ссылаясь на алхимию рынка, чудодейственным образом конвертирующего самые
низменные страсти и инстинкты в социально полезные результаты. Это благодушие нового Экономико-
центризма, сменившего марксизм, но сохранившего его веру «в базис», который сам по себе наладит
всю человеческую «надстройку», необходимо преодолеть.
* По некоторым данным, около 65% всей российской экономики контролируется теневым капиталом.
Пора понять, что качество исторического процесса зависит от человеческих качеств его агентов.
Никаких других гарантий так называемого «объективного свойства» у человечества нет. Поэтому
необходимо вернуть философии истории статус гуманитарной дисциплины, вооруженной
человеческими критериями, вместо того чтобы уповать на техническую, экономическую и прочие
закономерности, якобы снимающие вопрос о наших моральных качествах и нашей ответственности.
Как писал Ф.И. Успенский: «Если бы мы... всю историческую эволюцию приписали бы
неизбежным и неумолимым силам, действующим как закон и организующим человеческие общества с
той же свободою, с какой скульптор создает из бесформенной массы, задуманную им фигуру, то
история утратила бы свой нравственно-поучительный и гуманитарный характер»*.
* Успенский Ф.И. История Византийской империи. М., 1996. С. 31.
Характер истории задан не какими-то сверхчеловеческими закономерностями — она такова, какой
ее делают люди. Это не означает, что отсутствует заданность обстоятельств или институциональная
заданность человеческого поведения. Но степень этой заданности варьируется. В стабильные эпохи,
когда преемственность довлеет над импровизациями новых поколений, программируемость
человеческого поведения выше. Но в переломные эпохи, когда механизм преемственности дает сбои,
резко усиливается роль личностного, морального фактора. Сколько раз массовые преступления
пытались оправдать ссылками на особое время и чрезвычайные обстоятельства! Но как раз особые
обстоятельства переломных эпох лишают нас алиби. Этический парадокс таких эпох можно
сформулировать так: чем менее заданным, преемственным является человеческое поведение, тем
большую роль играют личные, морально-психологические факторы и тем выше требования к качеству
человеческого поступка.
Гуманитаризация исторического сознания сегодня является насущнейшей задачей, которую
невозможно решить, не избавившись от различных проявлений «лапласовского» детерминизма в