 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
44
от отчуждения, не в результате спекуляций, недоплаты, хищений и проч. Он — подлинный,
торжествующий алхимик, научившийся добывать чистое золото прибыли буквально из ничего.
Теория эквивалентного рыночного обмена гласит: там, где политическая демократия
устанавливает гражданское равенство, прибыль перестает быть функцией экспроприаторского насилия,
она становится продуктом предпринимательского творчества. Маркс попытался реставрировать
экспроприаторскую концепцию богатства, указав на рабочую силу как на особый товар, способный
создавать стоимости, превышающие его собственную. Либеральная теория отвергла эту неоархаику
марксизма, вернувшись к теории предпринимательского творчества, исключающего любые «игры с
нулевой суммой».
На самом деле, Запад может доказать свою невиновность на процессе по делу эксплуатации
только посредством алиби, называемого теорией творчества. Насколько надежно это алиби,
действительно ли теория творчества доказывает социальную и экологическую невиновность
технической цивилизации, ее принципиально неэкспроприаторский характер? Указывают ли нынешние
глобальные проблемы на необходимость отказа от привычных для эпохи модерна форм творчества или,
напротив, на необходимость радикализировать творческий процесс, сделав его предметами те формы
нашего бытия, которые носили скрытый, натурально-традиционалистский характер? Примером
последнего мог бы служить переход от экологического «собирательства» — паразитизма технической
цивилизации, не оплачивающей экологические издержки, к экологическому производству.
Перед нами две альтернативные концепции философии истории: согласно одной, модерн —
окончательный выбор человечества, которому предстоит продолжать эпопею прогресса, согласно
другой, прогрессистская эпоха — это преходящая промежуточная форма между старым традиционным
и новым, грядущим типом нестабильности.
Категория стабильности отныне уже не может считаться ориентиром одного только
традиционного или консервативно-реставраторского типа сознания. Формула «стабильность и
развитие», принятая на форуме в Рио-де-Жанейро в 1992 г., получила статус общепринятого ориентира
человечества. Но не имеем ли мы здесь дело с неразрешимой антиномией: если есть развитие, то
исключается стабильность и наоборот?
Некоторые надежды дает теория коэволюционного развития, указывающая, что творчество
отныне должно стать делом рук не безответственного маргинала Вселенной, безразличного к ее
внутренней гармонии, а интегрированного в космический порядок экологически ответственного
субъекта. Это предполагает, что статус природы повышается: из пассивного объекта нашей
преобразующей воли она превращается в полноправный субъект, а сама историческая эволюция
переходит от субъект-объектной к субъект-субъектной фазе, основанной на диалоге. Последнее
означает, что требования природы учитываются безусловно, а на экологически безответственные
технологические инициативы налагается строгое вето.
По-видимому, аналогичное решение может получить и историческая коллизия, связанная с
взаимоотношением авангарда и периферии прогресса, гегемонов и объектов их преобразовательной
воли. Диалоговый, или субъект-субъектный принцип означал бы подлинную демократизацию
исторического процесса, обретающего коэволюционную форму, равноответственного сотворчества.
Насколько вероятно, что грядущий формационный сдвиг примет форму коэволюционного
переворота? И достаточно ли для этого субъективного неприятия народами прежних, авторитарно-
экспроприаторских форм общественной эволюции или История равнодушна к нашим притязаниям и
нашим прозрениям и носит целиком трансцендентный характер?
Глава 3
ГЛОБАЛЬНЫЙ МИР: КОЛЛИЗИИ ОБРЕТЕНИЯ ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ
ПЕРСПЕКТИВЫ