 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
39
Другую крайность представляет превращение духовной власти в служанку двух других властей,
в особенности экономической. В истории эта тенденция нередко рождается в ответ на крайности
предыдущей фундаменталистской фазы. Так, сегодня в России духовная власть, сбросившая с себя
миссию служения высшим целям и принципам, скомпрометированных тоталитарным режимом, не
стесняется самоуничижения перед сильными мира сего и склонна легитимировать их морально-
сомнительную практику. Но тем самым она утрачивает характер подлинной духовной власти —
властительницы дум. Элита, не стесняющаяся «игры на понижение», ниспровергающая не те или иные
кумиры и идеалы, а сам принцип служения идеалам, — теряет свое значение властного фактора.
Из мира исчезает столь необходимое ему духовное измерение, что ведет к чудовищной духовно-
нравственной деградации жизни. Порок отныне не маскируется, а громогласно заявляет свои права.
Ясно, что это грозит подрывом самих основ цивилизованного существования, провалом в социал-
дарвинизм. Поэтому обществу предстоит восстановить статус духовной власти как мобилизующей и
нормообразующей силы, корректирующей действие других социальных сил.
Надо сказать, духовная власть стала мишенью современной либеральной критики не только за ее
тоталитарно-фундаменталистские соблазны. Она вызывает и методологическое раздражение
стоРОННИКОВ рациональной истории. Дело в том, что именно она в первую очередь усложняет
исторический процесс, искривляя его логику, связанную с превосходством экономически и
политически сильных над слабыми, передовых— над отсталыми, развитых — над развивающимися.
Духовная власть — источник парадоксов мировой истории, когда именно «кроткие» наследуют землю,
когда великие формационные инициативы и новации исходят не от центров, а от мировой периферии, а
отставшие и побежденные опережают преуспевших победителей.
Драма современного либерализма состоит в том, что он выражает позицию победителей, а в
сфере духа это — сомнительное преимущество. Либерализму изменила великая интуиция всех больших
идеологий, связанная с парадоксами христианского обетования «нищих духом». Он стал откровенно
служить сильным и преуспевшим и тем отлучил себя от источников великого духовно-религиозного
вдохновения. Либерализм постоянно клянется в верности индивидуализму. Но стоит всерьез
задуматься, и обнаружится, что статус личности как «держателя мира» — первоисточника социального
развития — предопределен парадоксами духовной сферы. Вне духовного измерения личность всегда
будет выглядеть слабым, подчиненным звеном социальных «мегамашин». По-настоящему на ее стороне
— только духовные энергии, тогда как на стороне окружающего мира — все вещественные
преимущества. И пока мы верим, что духовная сторона важнее, наши упования на человеческую
личность имеют достаточные основания. В той мере, в какой духовное измерение уменьшается,
постчеловеческий мир промышленной и социальной машинерии торжествует над человечеством.
Поэтому следует признать самоубийственной ту критику духа, веры и воодушевления, которые
предпринял современный либерализм под предлогом борьбы с тоталитарными искушениями.
Однако не следует думать, что трагедии и несправедливости истории связаны только с
тенденциями ослабления духовной власти в пользу двух других. Духовная власть способна творить
свои несправедливости и быть источником весьма драматичных коллизии. Не будем забывать, что свое
высшее выражение духовная власть получила в форме великих идеологий XIX—XX вв. Эти идеологии
раскололи современное общество на «крикливое меньшинство» и «молчаливое большинство». Их
мешенью неизменно выступали не только политически ангажированные силы реакции, но и обыватели,
сознание которых оставалось дотехнологическим.
В современном общественном сознании существует три пласта: традиционный, связанный с
культурной памятью (сознание, наследие); эмипиричвский, сформированный под влиянием личного
опыта людей (сознание — отражение); и технологический, сформированный под влиянием «фабрик
мнения» (сознание-продукт). Идеологи разделяют людей по типу их сознания: на одной стороне
выступают те, у кого доминирует сознание-продукт, на другой — те, у кого доминирует сочетание
сознания-памяти и сознания-опыта.
Великие учения XX в., от коммунизма до либерализма, исходят из жесткой дихотомии:
традиционное сознание — современное. При этом к разряду традиционного почему-то причисляют и
культуру-память, и культуру-опыт. Доктринеры великих учений нетерпимо относятся не только к
традиции, но и к народному здравому смыслу, связанному с повседневным обыденным опытом.
К примеру, крестьяне 20-х гг. предупреждали пропагандистов тотальной коллективизации, что
«чужая скотинка» будет не ухожена, «не кормлена, не поена». Великая идеология возмущалась этими