 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
173
контекст, в столкновении с которым выявляются новые точки роста, расширяется сфера поиска. В этом
смысле старая парадигма русской философии истории, преодолев свою временную ограниченность,
обретает новый теоретический потенциал. Вот почему так важное ее новое прочтение особенно в нашу
эклектически кризисную эпоху, не сумевшую еще обозначить устойчивую парадигму философско-
исторического знания.
Раздел III
ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ
Глава 1
ИНТЕРПРЕТАЦИИ ИСТОРИИ И ПАРАДИГМЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ
Память не восстанавливает прошлое
таким, каким оно было,
она преображает это прошлое, идеализирует
его в соответствии с ожидаемым будущим.
Н.А. Бердяев
1.1. О возможностях и границах историософской интерпретации
С древнейших времен человек, обращаясь к прошлому, стремился проникнуть в суть минувших
событий: понять, представить и объяснить исторический процесс. И каждый раз он реконструировал
прошлое по нормам и правилам современности — ориентируясь на понятные и привычные ему
ценности и идеалы общественной жизни. Как справедливо заметила X. Агнес, «История (История с
большой буквы) не есть прошлое, это — прошлое и будущее в настоящем»*.
* Agnes H. Theory of History. Cambridge (Mass.), 1982. P. 216.
Именно поэтому концептуальные модели истории, предложенные теоретиками разных научных
школ в разные исторические эпохи так отличаются друг от друга. Каждая концептуальная модель —
это базовая научная интуиция, интуиция истории как целого. Перефразируя И. Канта, можно сказать,
что концептуальная модель истории — это неповторимый авторский целокупный синтез всех
исторических явлений и регулятивная идея Истории как его результат. Вот почему при рассмотрении
каждой концептуальной модели так важно помнить, что ее создатели — ученые принадлежали к
определенной эпохе и использовали свой исторический опыт и интеллектуальный багаж для
объяснения и понимания Истории как целого.
При этом, как остроумно заметил Г. Гегель, мы не должны «дать себя обмануть историкам-
специалистам», поскольку даже наиболее авторитетные среди них немецкие ученые допускают
субъективные вымыслы в истории. Гегель приводит целый ряд распространенных исторических
вымыслов: о существовании первого и древнейшего народа, которому сам Бог дал совершенное
понимание и мудрость, полное знание всех законов природы и духовной истины, о существовании
народов-жрецов, о существовании римского эпоса, из которого римские историки почерпнули
древнейшую историю и проч. Немецкий философ дает нам очень важный методологический совет: при
изучении философии истории, «в особенности разум должен не бездействовать, а размышлять, когда
дело идет о том, что должно быть научным; кто разумно смотрит на мир, на того и мир смотрит
разумно; то и другое взаимно обусловливают друга друга...»*.
* Гегель Г.В.Ф. Философия истории. Введение // Философия истории. Антология. M.: Аспект-Пресс, 1994. С. 77—78.
Важность методологического сомнения при изучении и сравнении различных концептуальных
моделей истории подчеркивал и другой немецкий философ — Фихте. Он обратил внимание на то, что
исследователь, занимающийся историей, руководствуется «априорною нитью мирового плана», ясного
для него без всякой истории. И история нужна ему не для того, чтобы с помощью своей концепции что-
то в ней доказать, «а только для того, чтобы прояснить и показать в живой жизни то, что ясно и без
истории»*. Следовательно, бесполезно сравнивать концептуальные модели разных теоретиков между
собой — они как картины разных художников представляют мир в оригинальных творческих
измерениях: у каждого своя логика, свой замысел, свои ценности и мотивы.
* См.: Фихте И.Г. Основные черты современной эпохи. СПб.: Изд-во Д. Жуковского, 1906. С. 126.