 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
166
от себя самого ради других, в свободной жертве, в самоотдаче»*. Это самопожертвование идет «снизу
вверх», когда конкретный индивид жертвует своими интересами во имя интересов иерархически
вышестоящей личности — класса, народа, человечества как целокупной суперличности, которая и
находит завершающее выражение в идеократии.
* Карсавин Л.П. Основы политики // Мир России — Евразия (Антология). М., 1995. С. 118.
В эмпирической истории в качестве субъекта идеи целого, выражением которого является
идеократия, выступает некоторая социальная группа — «правящий слой», которая и задает принципы и
пределы самореализации иерархически низших субъектов. Конечно, замечает Карсавин, и этот
выражающий идею целого «правящий слой» эмпирически также несовершенен, но пока целое как
таковое существует, он все же выражает его. Излишний пафос в обосновании этой идеи выдает ее
слабость, точно подмеченную Бердяевым: «Учение о симфонической личности глубоко
противоположно персонализму и означает метафизическое обоснование рабства человека»*. К
сожалению, приговор философа-персоналиста оказался пророческим.
* Бердяев Н.А.. О рабстве и свободе человека // Бердяев Н.А. Царство Духа и царство кесаря. М., 1995. С. 19.
3.13. Историософия евразийцев
В начале 20-х гг. в среде русского зарубежья сформировалось движение, выдвинувшее свою модель
развития России и ее места в мировой истории. Участники этого движения, к которому примкнул
изгнанный из страны Карсавин, называли себя евразийцами. С их историософскими построениями
связан новый этап в разработке проблемы отношения России (Восток) и Европы (Запад).
Четыре идеи легли в основу евразийской модели развития России: 1) утверждение особых путей
развития России как Евразии; 2) идея культуры как симфонической личности; 3) обоснование идеалов
на началах православной веры; 4) учение об идеократическом государстве. Главным «нервом»
движения и предложенной им концепции была идея, что России и населяющим ее народам
предопределено особое место в человеческой истории, предначертан особый исторический путь и своя
миссия.
Идея особой миссии России обосновывалась учением о ее особом «месторазвитии»: «Россия
представляет собой особый мир. Судьбы этого мира в основном, важнейшем протекают отдельно от
судьбы стран к Западу от нее (Европа), а также к югу и востоку от нее (Азия). Особый мир этот должно
называть Евразией. Народы и люди, проживающие в пределах этого мира, способны к достижению
такой степени взаимного понимания и таких форм братского сожительства, которые трудно достижимы
для них в отношении народов Европы и Азии»*.
* Евразийство (Формулировка 1927 г.) // Евразийская хроника. Вып. IX. Париж, 1927. С. 3.
В отличие от славянофилов, евразийцы считали, что русская нация не может быть сведена к
славянскому этносу, что в ее образовании большую роль сыграли тюркские и угрофинские племена,
населявшие единое со славянами «месторазвитие» и постоянно взаимодействовавшие с ними. В
результате сформировалась русская нация, которая приняла на себя инициативу объединения
разноязычных этносов в единую многонародную нацию евразийцев, а Евразии в единое государство —
Россию. «Национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской
империей, а теперь называется СССР, — писал евразиец Трубецкой, — может быть только вся
совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация
и в качестве таковой обладающая своим национализмом»*. Иными словами, согласно евразийцам,
русская нация и пространственно, и духовно есть неизмеримо нечто более широкое и многообразное,
нежели ее этнический субъект. Евразия является единым пространством для всех населяющих ее
народов. Бесспорно, что эта идея свидетельствовала об их чутье исторической реальности.
* Трубецкой Н.С. Общеевразийский национализм // Там же. С. 24.
Категорически отвергая западничество и одновременно его славянофильскую альтернативу,
евразийцы декларировали свою «серединную позицию»: «Культура России не есть ни культура
европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других
(...). Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как серединную евразийскуую культуру»*.
Суть выбранной ориентации состояла, таким образом, в том, что евразийцы не хотели смотреть на