 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
162
же время не сливаются в неразличимое и сплошное единство, а образуют особый полифонический
строй»*. Русская религиозная философия придала мощный новый импульс философии и историософии
всеединства.
* Хоружий С.С. Идея всеединства от Гераклита до Бахтина // После перерыва. Пути русской философии. СПб., 1994. С. 33.
Уже по определению ясно, что философия всеединства включает в себя в качестве важнейшего
органического момента историософскую проблематику, без решения которой она не может полагать
себя завершенной, ибо смысл истории является ключом смысла существования мира в целом. И хотя,
естественно, каждый из мыслителей ставил свою познавательную задачу, подчиняя ее решению весь
арсенал познавательных средств философии всеединства, историософская проблематика в любом
случае служила серьезным аргументом в обосновании системы в целом и отдельных ее пластов.
3.11. Религиозный материализм С. Булгакова
Одним из наиболее ярких представителей русской философии всеединства, способствовавшим
развитию ее метафизики и историософии, является Сергей Николаевич Булгаков (1871—1944) Начав
свою философскую деятельность в русле идей легального марксизма, Булгаков вскоре разуверился в его
объективной достоверности, отошел от него и встал на путь искания абсолютной истины. Поиски
ответа на «вечные вопросы» — об абсолютном основании мира, о природе добра и зла в нем, о смысле
человеческого существования, о конечной цели исторического прогресса и запредельном,
метаисторическом существовании мира и человека — вели Булгакова к религиозной философии
всеединства. Основной пафос религиозно-философских искании Булгакова в рамках философии
всеединства был подчинен оправданию мира, включающего материальный космос и здешнее
посюстороннее бытие с его хозяйственной деятельностью и исторической реальностью, далекой от
совершенства. И не случайно свое учение он называл «религиозным материализмом». Основным
философским ключом, с помощью которого Булгаков пытался разрешить проблемы религиозно-
философского оправдания мира, стала для него одна из любимых идей Вл. Соловьева, но недостаточно
им разработанная — идея софийности мира.
Центральной проблемой философии всеединства является проблема Бог и мир. При этом, как
замечает исследователь творчества Булгакова Л.А. Зандер, в словосочетании «Бог и мир» логическое
ударение падает на союз «И». «Он не просто соединяет два существующие независимо друг от друга
понятия, но знаменует собою их необходимую и внутреннюю связь, их единство и нераздельность; он
не приходит к существовавшим до него реальностям, но сам является изначальным образом их
бытия»*.
* Зандер Л.А. Бог и мир. (Миросозерцание отца Сергия Булгакова). Париж 1948. В 2 т. Т. l.C. 181.
Бог творит мир, оставаясь трансцендентным ему, иначе он не был бы Богом. «Творение мира Богом,
самораздвоение Абсолютного, — замечает Булгаков, — есть жертва Абсолютного ради относительного,
которое становится для него «другим» ... творческая жертва любви»*. Сотворенный Богом мир, отпадая
от Бога, обретает имманентное, т.е. присущее именно ему, независимое существование. Но это не
значит, что он вообще выпадает из божественной сферы. Его самобытность относительна. Она дана и
задана Богом. И после акта творения Бог не оставляет тварный мир в страдательном залоге, но наделяет
его мирообразующим, творческим началом, которое и является сферой Софии.
* Булгаков С.Н. Свет невечерний. М., 1994. С. 159.
София, выступающая под разными именами — душа мира, Божественная Премудрость, Вечная
Женственность, natura naturans, — является тем самым «И», связующим звеном между Богом и миром,
Богом и человечеством. Обладая двойственной — небесно-земной, божественно-тварной — природой,
София, или Божественная Премудрость, позволяет осуществлять переход от одного к другому. При
этом Провидение действует с величайшей находчивостью и изобретательностью, направляя всякий
творческий порыв твари к ее наибольшей целесообразности, оставаясь в тени естественной
закономерности и лишь в исключительных случаях делаясь ощутимым. Божественное самоограничение
в пользу тварного мира и образует сферу его свободы.
Как проявление Божественной Премудрости мир имеет абсолютное основание, но в своей тварной
свободе, которая действует в условиях, заданных естественной необходимостью, он есть еще игра