 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
119
— к «социализации личности», а социализация личности — к «социализации имуществ». История
характеризовалась «наращиванием социальности», тождественной совпадению мышления и поведения,
особенно проявившегося в «психодраме» Французской революции. Традиционно тяготевшая к
«истории мировоззрений», французская историческая мысль, усилиями школы «Анналов», обратилась к
истории мышления и его проявлений во времени, что знаменовало собой попытку рациональным
способом исследовать коллективную ментальность, предопределявшую социальное поведение.
Примером подобного отношения к истории стала монография Пьера Шоню «Цивилизация Европы в
эпоху Просвещения»*, в которой он уничижительно трактует Французскую революцию как сыгравшую
регрессивную роль в развитии французской экономики и бросившую вызов единству нации.
* См.: Chaunu P. La civilisation de 1'Europe des Lumieres. Paris, 1971.
Зато гораздо большее внимание Шоню уделил демографии и географии, столь важных для
верификации национальной идентичности, Его исследования «Цивилизация в классической Европе»* и
«Европейская экспансия с XIII до XV столетия»** знаменовали собой рождение «европеизма». Шоню
первым поставил проблему европейской идентичности как смысла истории, одним из первых
верифицировал европейскую идентичность антропологическим фактором, проведя демаркационную
линию между европейцами и другими народами. По его мнению, европейская цивилизация могла быть
какой угодно — христианской, центральноевропейской, средиземноморской, атлантической, — но
только не «китайской» или «турецкой». Ученик Ф. Броделя пошел значительно дальше своего учителя,
преодолев его своеобразный «экономикоцентризм» в виде теории «длительных циклов», когда заявил,
что европейская идентичность является не «экономическим», а «культурным фактом». Иными словами,
не экономика «обусловливает» человека, а человек — экономику, от антропологического фактора
зависит и экономическая, и социальная сфера жизни. Культура тождественна природе человека,
который постоянно лепит «свой образ» в истории, а европейская цивилизация является примером
выдающейся роли человека во времени и пространстве. С этой точки зрения европейская колонизация
не является фактом социальной и национальной дискриминации других народов, а служит
иллюстрацией «антропологического фактора» в истории, подтверждающего высочайшую оценку
европейской цивилизации и ее роли в мире. Согласно Шоню, основы «европейского превосходства» в
мировой истории заложил не XVIII, а XIII в. — золотой век Европы. Когда на пороге XVIII в.
произошел «интеллектуальный перелом», положивший начало цивилизационному лидерству Европы и
ее духа в истории, параметры европейской идентичности были лишь окончательно уточнены.
* См.: Chaunu P. La civilisation de 1'Europe slassique. Paris, 1969.
** См.: Chaunu P. L'expansion europeenne du XIII au XV siecle. Paris, 1969.
Шоню решительно отказывается наделять экономику конституирующими способностями,
безоговорочно возвращая их человеку, с его социальными, психологическими и культурными
свойствами, заключенными в ментальности. «La
mentalite» как умственная способность, безусловно,
господствует над экономикой, творя ее по своему «образу и подобию». Каков человек, таков и
материальный мир, сотворенный его руками. Эта аксиома не вызывает ни малейших сомнений у Шоню,
который идентифицирует человека его духовными и материальными достижениями, а не наоборот.
Шоню считает ментальность генетической кладовой рода, которая подтверждает связь
происхождения института частной собственности с антропологическим и цивилизационным развитием
человечества. Частная собственность — это институт этнически однородного общества, постепенно
сформировавшего «единые правила игры» для всего сообщества. «Единые правила игры», основанные
на высокой самооценке, чувстве собственного достоинства и индивидуализме человека, позволяют ему
«держать дистанцию» по отношению к другим. Индивидуальность — это признак определенной
антропологической эволюции. Совершить такую эволюцию способны лишь те индивиды, которые не
обусловливают свое сосуществование взаимным вмешательством в дела друг друга, и в состоянии
постоянно находиться вместе и, в то же время, в частной жизни, быть врозь. Индивиды в смешанных
обществах генетически не в состоянии разделиться между собой, вплоть до индивидуализации и
автономизации своего «я» в институте частной собственности.
«Метисаж» исключает частную собственность и индивидуальную, отличную от коллективной,
жизнь. В этнически разнородном обществе ментальность индивидов представляет собой настолько
пеструю картину, что человеку постоянно трудно самоопределиться, а следовательно, обрести
необходимые социальные основы для совместной выработки правил существования с другими людьми.