 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
111
однако так или иначе искажения). Из этого, конечно, не следует, что мы должны отказаться от всех
попыток дать адекватную интерпретацию – ведь не отказываемся же мы, например, от художественного
перевода с языка на язык, хотя и здесь искажения неизбежны. Не повод это и для того, чтобы
усомниться в теоретической возможности адекватной интерпретации. Искажения семиотического
характера вряд ли могут иметь решающее значение. Во-первых, добросовестный, а тем более
талантливый интерпретатор всегда стремится свести эти искажения к такому минимуму, при котором
они практически перестают ощущаться. Часто это вполне удается. Во-вторых, – и это важнее – зная
характер и направленность возникающих искажений, мы можем их учитывать и корректировать таким
образом интерпретацию. Например, зная, что понятийное мышление имеет тенденцию
рационализировать художественный смысл, мы должны повышенное внимание уделить пафосу
произведения и оттенкам его выражения; зная, что толкование текста зачастую «выпрямляет»
художественные идеи, мы постараемся учитывать нюансы, противоречия, вообще всю художественную
диалектику, и т.д. Все это, разумеется, достаточно схематично, но нам сейчас важно показать, что
теоретически непреодолимых преград для адекватной интерпретации нет. Конкретный же опыт
толкования с его приемами, достижениями и ошибками – это уже другой вопрос.
Еще одна сложность, еще один аспект, связанный с предыдущим. Интерпретация – это постижение
художественного целого средствами науки. Возможно ли такое адекватное постижение? Способна ли
наука осуществить его без ощутимых потерь? Или интерпретатор рискует неизбежно уподобиться
Сальери и может только «разъять, как труп», живое целое?
Сомнения этого порядка были обстоятельно и доказательно проанализированы А.С. Бушминым в
статье «Об аналитическом рассмотрении художественного произведения». Рассматривая
«предубеждения против научной интерпретации художественного произведения»*, исследователь
приходит, в частности, к следующему весьма важному для теории интерпретации выводу: «Научная
форма не исчерпывает художественного образа, не улавливает всей полноты его многозначного смысла,
не заменяет производимого им впечатления. Если бы это было возможно, то ненужным оказалось бы
искусство. Но, с другой стороны, если бы были невозможны какие-либо соотношения между
художественным образом и его выражением в научной форме, то не осталось бы почвы для науки об
искусстве.
___________________
* Бушмин А.С. Наука о литературе. М., 1980. С. 112.
Художественный образ нельзя свести к логическим понятиям, но его можно перевести на язык
логических понятий».
Здесь, по существу, утверждается очень важное положение, о котором часто забывают: адекватность
отражения не есть тождество. Когда от научной интерпретации требуют познать художественное целое,
не утратив при этом ни эмоциональной насыщенности, ни специфической художественной
убедительности, ни прочих свойств эстетического объекта, – от нее требуют не адекватности, а
тождества, а это, как легко понять, не только невыполнимо, но и бессмысленно.
Однако установление принципиальной возможности адекватного толкования – это не конец, а первое
звено в цепи проблем интерпретирования, среди которых выделяется, пожалуй, главная и наверняка
наиболее острая – проблема адекватности разных толкований художественного произведения.
Возникает она из осознания разнокачественности интерпретаций, из факта их множественности. Если
перед нами ряд разных, причем иногда, взаимоисключающих «прочтений» одного и того же
литературно-художественного произведения, то естественно поставить вопрос: какие из них верны, а
какие ложны? Шире – сколько вообще может быть разных, но тем не менее адекватных и относительно
верных интерпретаций одного и того же художественного целого и как эти интерпретации между собой
соотносятся? Как можно определить и доказать адекватность или неадекватность той или иной
интерпретации?
В зависимости от ответов на эти вопросы (или ухода от них, что тоже есть своего рода ответ)
меняется понимание интерпретационной деятельности, ее смысла и функций в системе
литературоведческого знания. При всех индивидуальных оттенках и особенностях можно выделить две